Вардан Арутюнян специально для «Алик Медиа» побеседовал с Анной, армянкой, покинувшей Киев из-за войны. Анна из Еревана. Биолог, кандидат наук. Больше четырех лет жила в Киеве, работала научным сотрудником в одном из местных институтов. У нее двое детей, ждет третьего. Сейчас Анна с детьми находится в Польше.
Анна
— Как для вас началась война?
— Я говорила мужу, что если война все-таки начнется, лучше пусть ночью. Для меня это очень важно. В течение дня члены нашей семьи находятся в разных местах. Младшая была бы в садике, старшая в школе, а муж где-то по своим делам. Очень важно, чтобы члены семьи были вместе, когда начинается катастрофа. Собственно, мое желание сбылось. Война началась ночью. Мы все были вместе.
Я быстро разбудила и одела детей. Уже заранее была приготовлена сумка с предметами первой необходимости. Я смотрела в окно на невероятные пробки по дороге, ведущей из Киева, и движущиеся в обратном направлении военные колонны, я думала: наша старая жизнь закончилась, наступает новая реальность. Старой жизни, такой любимой, больше не будет.
Началась воздушная тревога. Нужно было спускаться в укрытие, в метро. Там мы провели весь день и следующую ночь. Чтобы найти более подходящее убежище, с соседями начали исследовать подвалы близлежащих домов. Решили организовать бомбоубежище в более-менее чистом подвале нашего дома. Спустили матрасы, стулья и другие необходимые предметы. Там провели вторую ночь войны.
Начавшаяся война всё-таки стала неожиданностью, мы не были готовы. Позже мы поняли, что подвалы зданий не могут быть бомбоубежищами, потому что обвалы, вызванные бомбежкой, перекрывают выходы и лишают возможности выбраться наружу. Таких случаев было много. Но в первые дни мы этих нюансов не знали.
Киевское метро, ставшее бомбоубежием для сотен семей
— В какой момент вы приняли решение уехать?
Все говорили о том, что нужно уезжать: главная цель русских — захватить столицу, значит, будут большие бои. Когда одна из ракет попала в соседний дом, мы с мужем стали серьезно задумываться об отъезде.
Одна из моих подруг в первые часы войны переехала в село Плахтянка Макаровского района, недалеко от Киева. У них там дача. Она позвонила и пригласила нас к себе. Мы собирались приехать к ней на 2-3 дня. Потом надо было решить, как быть дальше. Взяли с собой необходимое количество макарон, риса, других продовольственных запасов и поехали.
Село находилось западнее Киева, буквально рядом. В обычные дни требовалось минут 40, чтобы добраться туда. Но мы ехали долго. Повсюду были блокпосты. Военные помогали, показывали обходные пути и безопасные дороги. А когда добрались, выяснилось, что дом, где должна была остановиться наша семья, давно пустует и не подходит для жилья.
В деревне есть большая и богатая сельскохозяйственная ферма, ее хозяева — очень дружелюбные люди. В этой ферме нам предоставили двухэтажный коттедж.
Мы должны были уехать через два дня, однако ситуация резко изменилась. Через это село проходило одно из направлений русского наступления на Киев, и мы оказались в осаде. Сначала взорвали сельской магазин, потом электростанцию, потом станцию связи. Не было ни еды, ни света. Постоянно стреляли. У жителей деревни не было связи друг с другом. У меня, например, не было информации о подруге, которая жила на другом конце деревни. Передвигаться по деревне было очень опасно.
Самым ужасным было отсутствие связи. Не знаешь, что происходит вокруг. Не было возможности передать информацию родным, сказать, что мы живы, что ничего страшного с нами не случилось. А они, следя за новостями и зная, что происходит в тех местах, где мы находимся, естественно, очень переживали.
Нас окружали замечательные люди. Не работал магазин, извне доставок не было, но те, у кого была мука, сами пекли хлеб. Каждый день приносили нам буханку. Еще яйца, картошку и все, что бывает у деревенских. Знакомые и незнакомцы всячески помогали и поддерживали нас.
— А боевые действия были сильными?
Бои шли постоянно. Зарево от ракетных обстрелов стало повседневным явлением. Моя трехлетняя дочь звуки и взрывы ракет сравнивала с образами из мультиков. Говорила: «Мама, на нас нападает динозавр-птеродактиль». Сидеть дома было опасно. Мы устроили бомбоубежище на складе пшеницы. С работниками фермы укрывались там. Спали в одежде и в обуви. Было холодно, но относительно спокойно.
На ферме находятся теплицы, где нужно было обеспечивать соответствующую температуру. Для этого на четыре часа в сутки включали дизель-генератор. В деревне только у нас четыре часа в день было электричество и, соответственно, возможность готовить еду и иметь горячую воду. В отличие от других жителей деревни у нас, можно сказать, были превосходные условия.
В подвале многоэтажки
— Я слышал страшные истории людей, живущих на оккупированных территориях. Ваша история — одна из них.
— Таких историй много. Например, история научного сотрудника из нашего института. Он украиноязычный, пожилой, прекрасный человек, блестящий ученый. За несколько дней до войны с четырьмя членами своей семьи отправился в Сумскую область, чтобы отпраздновать день рождение брата. Контакта с ним не было. Много позже я смогла связаться с ним. Он рассказал, что в первые же дни войны село, где они находились, заняли русские. Он видел весь ужас, который принесли с собой солдаты: грабежи домов, убийства, разруху, голод. В целях безопасности он закопал свой телефон в землю, чтобы проверяющие российские военные не увидели украиноязычных заметок в телефоне и не узнали, кто он такой.
До 29 марта они жили в таких же условиях, как и мы. Не было еды, связи и возможности покинуть село. Сельчане пекли хлеб из имевшейся у них муки и, разделив на кусочки, передавали живущим поблизости людям. Во время бомбежек прятались в подвалах домов. Говорил, что бои 29 марта были особенно ожесточенными. В течение дня люди слышали непрекращающиеся взрывы, не имели возможности выйти из подвалов и не понимали, что происходит. Только после того, как все утихло, узнали радостную весть: украинская армия освободила село.
Картошка
— Вернемся к вашей истории. Что происходило дальше?
— Жить в деревне было очень опасно. Как и другие, мы думали об отъезде. Еда заканчивалась. Топливо для генератора было на исходе. Мы знали, что дальше будет только труднее.
На окраине деревни находился гольф-клуб. Там жили русские. В село заходить они не осмеливались, потому что недалеко от нас стояла украинская армия. Русские стреляли по машинам, которые появлялись в их поле зрения. Для них совершенно не имело значения, гражданские это машины или военные. 9 марта колонна из 20 автомобилей во главе со священником попыталась выехать из села. На всех машинах было написано «Дети», были вывешены белые флаги. Однако русские открыли огонь. Колонна с двумя ранеными вернулась назад.
Мы ждали, что будет вариант безопасного выхода, но позже перестали на это рассчитывать. 10 марта украинские военные сказали, что рано утром будет возможность выехать. В 5:30 утра в центре села собралось 50 автомобилей. В основном — женщины и дети. Ночью шли тяжелые бои, ситуация изменилась, дорога была повреждена бомбежками и, что более важно, простреливалась русскими. Военные безопасность не обещали. Сказали даже, что выезд исключен. Мы были в отчаянии. Один из жителей деревни, хорошо знающий местность, взялся сопровождать нас в обход. Было очень опасно, но мы решились пойти на этот шаг. Потому что позже точно не смогли бы покинуть деревню.
Наша колонна двинулась. Повсюду были следы боевых действий: разбомблённые особняки, взорванные школы и многоквартирные дома.
Наконец, мы выехали на Житомирскую трассу. Следы боев здесь стали гораздо заметнее. Мы увидели взорванный мост, по которому должны были проехать. Вокруг моста валялась сгоревшая российская военная техника — танки, бронемашины, автомобили. Вдоль всей дороги встречались взорванные или расстрелянные гражданские машины и тела людей. Я отвлекала детей, закрывала им глаза, чтобы они не видели этого.
Когда выехали на трассу, наша колонна уменьшилась. Кто-то вернулся в Киев, кто-то поехал на юг, а мы направились на запад. На протяжении всего пути мы встречали украинских военных. Они были очень дружелюбны, всячески помогали, указывали правильный и безопасный путь.
Вечером 11 марта мы добрались до Львова. Казалось, попали в совсем другой мир. Город переполнен беженцами. Жилье найти невозможно. С помощью наших знакомых в городе Самбор, что недалеко от Львова, удалось найти гостиницу.
Через несколько дней мы с детьми переехали в Польшу и поселились в Варшаве. Во время поездки из Львова в Польшу нам очень помогла компания, в которой работает мой муж. Это крупная международная организация. В Польшу они отвезли нас за свой счет и на своей машине. Так как муж призывного возраста, он остался в Украине.
Вскоре после этого весь Макаровский район (и село Плахтянка, где мы находились в осаде), был освобожден украинской армией. Как только стало возможно, мы связались с теми, кто остался на ферме, и с горечью узнали, что после нашего отъезда российские военные вторглись туда и в неизвестном направлении увезли владельца. Вероятно, для вымогательства денег.
Много убийств было в Макаровском районе, Ирпене, Буче и в прилегающих областях. Столько времени прошло, но до сих пор находят братские могилы расстрелянных гражданских. В один прекрасный день мы узнали, что хозяин фермы жив и находится в русской тюрьме. Мы очень обрадовались. Российские военные, по сути, увезли похищенного мирного жителя с собой в Беларусь, а оттуда в Россию. Позже украинская сторона вместе с другими мирными жителями обменяла его на российских пленных.
— Какие у вас сейчас планы?
— План у нас один — ждем победы Украины. В Польше к нам очень хорошо относятся, всячески поддерживают, но все равно наша цель — вернуться в Киев.
***
Вардан Арутюнян (род. 1961) — армянский правозащитник, диссиден и политзаключенный. С конца 70-х гг. участвовал в работе подпольных организаций Армении. Был членом молодёжного крыла НОП, «Союз молодых армян», в 1980 г. был арестован и приговорён к 5 годам лишения свободы и 3 годам ссылки за подпольную деятельность. С 90-х занимался обменом пленных, захваченных в результате боевых столкновений на армяно-азербайджанской границе, был участником процесса установления армяно-азербайджанского гражданского диалога. Редактор газеты «Кантех» («Факел») и председателем правозащитной организации «Аржанапатвутюн» («Достоинство»). С конца 90-х был заместителем председателя Комиссии по вопросам прав человека при президенте Армении. В 2000-х стал главой «Фонда поддержки свободы слова» и НПО «Центр права и свободы». С 2008 г. Арутюнян является координатором комитета защиты политических заключённых и репрессированных в Армении.
***
AliQmedia публикует серию интервью о ситуации в Украине. Читайте также:
Неоднозначный разговор Вардана Арутюняна с украинским правозащитником Мирославом Мариновичем о чуде единства, которое принесла украинцам развязанная Россией война
«Чудо войны. Почему Украина не Армения?»
Беседа Вардана Арутюняна с предстоятелем Украинской епархии Армянской Апостольской церкви в Киеве архиепископом Маркосом Ованнисяном в материале
«Воюют не народы, а стороны» – армяне на украинской войне»
Сложный разговор об обношениях России и Украины в интервью одного из лидеров национального движения крымских татар Мустафы Джемилева
«Поражении России неизбежно. Мы изгоним их с нашей территории