Разговоры об Арцахе в Ереване часто заканчивались выводом о том, что ничего нельзя однозначно предсказать. Российско-украинская война увеличила неопределенность в десятки раз. Искал материалы, переписку. Содержание подавляющего большинства:
А: Стреляют на границе, Минобороны опровергло или с опозданием подтвердило…
Б: Правительство сдает все, что возможно, оппозиция/бывшее правительство обвиняет его, но оно ничего не сделало во время своего правления, кроме мародерства.
Я хотел написать в Фейсбук: а кто будет рассказывать о тех, кто живет на границе с неопределенным будущим и плохой охраной? Но подумал: вместо очередных претензий, добавления очередного «нужно» к имеющимся, встану-ка и сам поеду.
В приграничное село Сос Мартунского района Арцаха я приехал 3 августа, когда боевые действия, начавшиеся 1 числа, достигли своего пика. В конце дня было объявлено, что с армянской стороны 2 погибших и 19 раненых.
В Армении очень много людей, для которых каждый погибший и раненый — личная трагедия, но в Арцахе это касается каждого. Кто-то — родственник, другой — односельчанин, а третий — сын однополчанина. А воевали в приграничных селах Арцаха все мужчины: кто-то в первую войну, а многие — во всех трех. Только из села Сос в первой арцахской войне погибло 6 мирных жителей, 39 бойцов, еще 5 в — 44-дневной войне.
Везде — дома, в центре села люди обсуждали, почему русские не вмешиваются. Хотя некоторые наши военнослужащие и говорили, что русские воевали «на нашей стороне» и что у них есть жертвы и раненые, это не подтвердилось. Не подтверждалась также фото- и видеоинформация о десятках жертв азербайджанцев, один из источников которой был даже участником боев. Меньше всего обсуждалось, почему произошло столкновение: «Торк остается торком, и как тут с ними жить?».
Не знаю, согласовал ли Азербайджан строительство альтернативной Бердзору дороги, или армянская сторона предпочла затянуть, но 30-километровая дорога строилась на глазах у всех. Такая же ситуация со строительными работами в направлении Шуши, которые я сфотографировал из микроавтобуса.
То есть все происходило на наших глазах, но не было согласовано, раньше надо было принять меры. Если же мы промедлили, смирились с этим, то кто теперь несет ответственность за новые военные потери, которые углубляют разочарование и отчаяние?
Чувства, которые нелегко преодолеть. Моими хозяевами в Сосе были Эдик Кочарян, его добродушная жена Арега (брата Ареги зовут Кайтер), их дочь Маргарита и зять Манвел Каграманян. Сын Кочарянов, Севак, был ранен в ходе 44-дневной войны. Он находится в Армении, ему предстоит долгий путь восстановления в «Доме солдата». В первый же вечер спросили, что меня особенно интересует, чем они могут мне помочь. Я сказал, что я не военный корреспондент, вопросов к обороне у меня нет, я просто хочу поговорить с людьми: пожилыми людьми, жертвами войны, теми, кто здесь работал, теми, кто хорошо знает историю села. Меня шокировал их ответит: в селе не осталось ни одного пожилого человека: одни умерли в селе, другие — после поселения в Армении в связи с депортацией во время 44-дневной войны.
Один из немногих, оставшихся в живых — Генрик Аванесян. В Сосе его зовут Хено. Познакомились случайно, когда мне предложили быстро выйти на работу, расписать активную стадию «бизнеса» — сбор меда. Виген Манасян вместе со своим другом и сыном Манасом вынимал рамки из ульев и раскладывали их по ящикам. Не было возможности обменяться словом. Только Манас, уже отслуживший в армии и демобилизованный, попросил сфотографировать его во время короткой паузы между двумя медовыми рамками и любопытством пчел ко мне.
Хено работал в соседнем саду. По его словам, ему 75 лет и восемь месяцев. Во время войны 1990-х снаряд попал в жену, доившую корову в коровнике. Хено повторно женился и продолжает работать. Он показал мне тысячелетнее, по его словам, тутовое дерево, самую большую иву в округе.
От разочарования он, как и большинство арцахцев, с которыми я встречался, считает выходом присоединение к России. «Мы должны найти язык с Путиным. Он этот, как его… чеченец… нет, он не чеченец, он из той умной нации, тьфу ты, ну скажи… еврей».
Я спрашиваю, неужели он думает, что Путин не знает, что многие арцахцы хотят присоединиться к России, разве ему не говорили о письмах Зория Балаяна?
«Скорее всего, знает».
Так почему же он не присоединил Арцах до 44-дневной войны, когда его территория была в несколько раз больше… Или почему сейчас не присоединяет?
«Откуда мне знать… он дружен с Эрдоганом?».
Что касается истории села, то ее знаток — Мануш Ванян, директор Сосской средней школы. Муж — участник Арцахских войн, сын был ранен на 44-й день войны 2020 года, до конца еще не оправился. Госпожа Ванян происходит из одного из четырех родов-основателей села: Кяпунц, Габриеленц. Она — потомок педагогов, ученых-биологов.
Сначала она получила экономическое образование в Степанакертском университете, затем — профессию биолога. Но врачом не стала, потому что… у нее проблемы с уколами. Сейчас благодаря одному образованию она руководит школой, другому — преподает школьный предмет.
Она рассказала о святых местах села. Церковь Святого Геворга находится в селе, в советские годы она была превращена в склад. По инициативе Ванян и при участии студентов были вывезены и убраны десятки грузовиков мусора. Сейчас приезжают жители села, зажигают свечи, но никаких обрядов не проводится. Правда, вход в церковь было невозможно найти и сейчас, если б меня не сопровождали: окрестности нуждаются в серьезном благоустройстве.
Другие святыни находились на близлежащих горных вершинах.
Я сфотографировал школу со стороны улицы и показал госпоже Ванян. Она спросила, сфотографировал ли я цветник. Отдельного фото не было. По счастливому совпадению, уже на следующий день учителя возвращались из отпуска. Так что в моих планах на следующее утро были школа, дальние святилища и встреча с контрактниками, о местонахождении которых говорить не могу: они первыми выходят на боевые позиции в случае атаки.
Автор: Ваграм Мартиросян. Текст переведен с армянского.