Есть известная история: после того, как французскому философу Жан-Люку Нанси сделали операцию по пересадке сердца, он написал книгу «L’Intrus», посвященную проблематике тождества и различия. Один из важных сюжетов в книге — размышление о фигуре беженца, мигранта. Беженец опасен, ведь его невозможно представить с определенностью. Не факт, что его получится нормализовать, встроить в культурный контекст принимающего общества. Даже пересаживаемое сердце, призванное продлить человеку жизнь, — это то, что вторгается. Это чужое. Проблема как раз и заключается в том, что вторжение чужаков иногда бывает жизненно необходимым.
Вторая волна миграции из России, случившаяся после объявления «частичной» мобилизации, вызвала в обществе разные чувства и отклики. С одной стороны, мы наблюдаем огромную консолидацию вокруг проблемы. Казахстанские активисты организуют шелтеры для приезжих. Вся лента моего инстаграма забита перепостами — люди ищут и предлагают помощь. Да я и сам уже, кажется, за эти дни выучил все возможные пути исхода из России. Я вижу, как женщины не спят ночами, занимаются волонтерством, спасая близких и далеких мужчин. Я вижу, как формируется спонтанная сеть поддержки и солидарности для каждого, кто решил не ехать на бессмысленную войну.
С другой стороны, мы видим страх. Поразительно, но тревогу по поводу новой волны миграции выражают не только казахи, грузины и армяне: боятся и мои соотечественники, уехавшие из России полгода назад. У этого страха, безусловно, есть причины.
Вспоминаю встречу, произошедшую несколько месяцев назад в Ереване, на митинге в поддержку Украины. Много прогрессивных армян, русских и украинцев. Моя знакомая, этническая армянка из России, представляет меня своему другу: «Это Влад, поэт из Питера, а это Максим, айтишник из Москвы». Я шучу в ответ: «Классическая встреча в Ереване».
Состав нынешней эмиграции существенно отличается. Это другие люди, другие для нас самих. По крайней мере, нам могло так показаться. Мы с ужасом наблюдаем за сообщениями о водителях, забывших снять z-символику со своих машин перед прохождением границы с Грузией. Мы распространяем памятки, в которых рассказывается о российских танках на грузинской земле в 2008 году, о том, что в Армении идет своя война. Мы оказываем всю возможную помощь потенциальным мобилизованным, но при этом, кажется, боимся их невежества, как слона в посудной лавке. Боимся взлетающих цен на аренду, недовольства местных, введения новых регулирующих мер со стороны правительств. Боимся, что наш уютный эмигрантский мир с веганскими кафе, деколониальной повесткой и готовностью влиться в местную среду разрушится, не успев сформироваться. Создается ощущение, что мы бежали не только от репрессивного государства, но и от части сограждан — от той части, что способна демонстрировать фантастические навыки двоемыслия, в z-символике спасаясь от участия в войне.
У другого французского философа Мишеля Серра есть эссе о паразитизме. Паразит — это тот, кто вторгается в коммуникацию и перестраивает ее. Паразит, находящийся внутри социальной системы, разрушает устоявшиеся связи, но также и создает новые. Открытость и гостеприимство необходимы обществу, но гость легко может оказаться паразитом, наплевать на правила и конвенции, нарушить привычный уклад. Эта дилемма, на мой взгляд, не столько философская, сколько политическая. Закрытость ведет к консерватизму, параноидальному страху перед другим, поиску врагов уже среди своих сограждан. Открытость — это риск. Бегущие из бывших колоний в Европу несут с собой опасность фундаментализма. Бегущие из империи всегда усиливают вероятность того, что империя вдруг выразит глубокую озабоченность судьбой своих граждан не чужбине.
Очевидно, что не нам, мигрантам, уехавшим из России еще совсем недавно, решать эту головоломку. Однако я бы хотел сказать о нашем страхе. Страх перед политически инертным большинством, возможно, высвечивает что-то и в нас самих. Ну да, я десять лет выходил на митинги, но я также и тот, кто за десять лет не придумал ничего, чтобы эти митинги стали успешными. Инертность и страх, травмы предыдущих поколений, вечное «не высовывайся» и «инициатива наказуема» — вот то, что связывает нас со «своими другими». Возможно, смена контекста и территории — это наш шанс впервые посмотреть друг другу в глаза и что-то понять о самих себе.