10 июня в ереванском Доме Кино состоялась, возможно, самая главная — и уж точно самая странная — кинопремьера года. Легендарный петербургский режиссер Александр Сокуров, автор тетралогии про власть и зло, представил свой последний фильм «Сказка», решенный в стилистике визионерского эксперимента.
Почему кажется, что этот фильм и правда последний? Не только потому, что мэтр выглядел, откровенно говоря, плохо, несколько раз менял планы по своему присутствию на показе, и подниматься на сцену ему было тяжело. Дело в том, что после такого радикального высказывания, как «Сказка», дальнейшее развитие фирменной темы Сокурова про злых гениев кажется невозможным. Дальше — уже просто некуда.
Ранее режиссер неоднократно отказывался дать характеристику фильму и советовал ничего от него не ждать, потому что зритель все равно не будет, дескать, к такому готов. Сокуров также поведал аудитории Дома Кино, что фильм никогда не будет показан в России, да и для Армении он, по сути, не предназначался, потому что подобного рода кино по большому счету «никому не интересно». В забитом битком зале на 500+ человек, трепетно внимавших каждому слову мэтра, это прозвучало довольно странно.
Так что же такое «Сказка»? Прежде всего это фильм, который определенно стоит посмотреть каждому хотя бы один раз. Скорее всего, ничего сопоставимого вы в кино не видели — и не увидите. При этом сокуровский эксперимент, впечатлив, вероятно, каждого, по сердцу придется отнюдь не всем.
Если попытаться пересказать, что происходит в фильме одним предложением — это галлюцинаторный ситком в Аду. Его разыгрывают четыре знакомых всем персонажа — Гитлер, Сталин, Черчилль и Муссолини (с небольшим камео Наполеона). Эти персонажи бесконечно раздваиваются, растраиваются, а в паре сцен даже расчетверяются, представляя самих себя в разные временные периоды.
С технической точки зрения (и это просто потрясает) все персонажи — благодаря искусному монтажу фрагментов кинохроники — цифровым образом имплантированы в совершенно дикий пейзаж, нечто среднее между «Тюрьмами» Пиранези и «сумрачным лесом» Данте.
Сокуров отрицает использование технологии deep fake, но внимательное прочтение титров и наблюдение за тем, как явно написанные, а не взятые из хроники, реплики совпадают с движениями губ персонажей, заставляют все-таки в этом усомниться.
Кадр из «Сказки»
По поводу реплик. В основном бродящие по Аду диктаторы заняты подкалыванием друг друга в духе третьеклассников на большой перемене. Гитлер все время повторяет панчлайн, что Сталин — грузинский еврей, очень редкий еврей. Муссолини твердит, что Ленин был его учителем, и треплет по щеке тени римских легионеров. Сталин постоянно хочет кушать, и его троллят за то, что он похож в своей прямоугольной шинели на шкаф. Черчилль регулярно звонит по телефону в мир живых, справляется о здоровье королевы Елизаветы (фильм был закончен в середине 2022 года, когда она была еще жива) и спрашивает, когда уже госпожа соблаговолит к ним присоединиться, потому что без нее очень скучно.
Еще в фильме есть измученный Иисус, который говорит, кажется, на арамейском, причем почему-то с ноющими интонациями персонажа Удо Кира из «Королевства» Триера, и жалуется, что в Рай слишком большая очередь. Да, каждый персонаж говорит на своем родном языке, соответственно, звучат также немецкий, грузинский, английский и итальянский — при этом все обитатели диковинного посмертия то ли прекрасно друг друга понимают без перевода, то ли просто друг друга не слушают, завороженные собственным образом.
Выглядит это все примерно так же безумно, как и звучит в пересказе. Впрочем, к коллективному «тикток-хаусу» четырех диктаторов, если зритель смотрел предыдущие работы Сокурова вроде «Тельца» и «Молоха», он еще более-менее может быть подготовлен. А вот когда ближе к середине фильма стартует его главный графический аттракцион — назовем его изображением «народных масс» — тут уже становится по-настоящему страшно, как от экспериментов позднего Линча. Общение с этой самой «народной массой» (пересказать этот процесс так же сложно, как суть кошмарного сна), по-видимому, составляет главное развлечение ожидающих Страшного Суда диктаторов.
Это действительно гениальное графическое решение позволяет понять, почему Сокуров выбрал в качестве медиума для своей притчи анимацию (назовем это так). В игровом кино спецэффекты всегда воспринимаются как что-то иное по отношению к живым актерам и сетам, особенно по мере их устаревания. В анимации же все изображаемые объекты, и реалистические, и фантастические, воспринимаются как имеющие равный онтологический статус. Бесконечно умирающие солдаты, вмонтированные в скальный ландшафт, выглядят и жутко, и убедительно.
Поскольку, по словам самого режиссера, истину об истории можно рассказать только аллегорически через искусство, в «Сказке» такой изобразительный подход был необходим. При этом к Сокурову есть вопросы этического толка — если действительно воспринимать людей как безликую страшную черную массу, над которой на пьедесталах бродят диктаторы-Личности, то это не слишком отличается от собственного их взгляда на мир.
Зачарованность режиссера такими историческими фигурами напоминает, что он сам — плоть от плоти советского проекта, и озвученные мэтром после фильма воспоминания о беседах с Путиным в 2000-х и Ельциным в 90-х о том, как обустроить Россию, слишком тревожно напоминают тот самый подход — взгляд свысока, с балкона, на народ, который нужно куда-то вести и окультуривать.
Надо отметить, что фильм Сокурова максимально метафизически пессимистичен. Отправившие на смерть миллионы душ тоталитарные лидеры чувствуют себя прекрасно даже в Аду (который они между собой, кстати, называют, Раем). Они понимают друг друга с полуслова, как будто они все члены одной семьи — слово «брат» звучит в картине раз пятьдесят. В фильме нет никакого намека на то, что диктаторы в Аду страдают или хотя бы как-то рефлексируют над тем, что они сотворили.
Совершенно нетрудно представить на месте сокуровских персонажей дипфейковых Путина, Лукашенко, Алиева и Эрдогана, ничего по сути не поменяется. Отвечая на вопрос корреспондента Aliq Media, Сокуров сказал, что не будет снимать фильм про Путина, так как жизненная траектория его еще не завершена — хотя, добавил режиссер, финал этого пути уже достаточно предсказуем. «Сказка», впрочем, показывает, что даже после смерти траектория диктатора не завершается — инерция самовлюбленности таких людей столь велика, что они не могут остановиться, даже будучи уже в могиле.
Наверное, стоит сказать не «таких людей», а «таких мужчин». Отвечая на вопросы после фильма, Сокуров подчеркнул, что он снимал фильм именно про мужчин — мужчин, которые готовы ломать судьбы других ради собственных сверхамбиций. Если Гитлер, Сталин и Муссолини и вспоминают женщин, то только в каком-то потребительском смысле и редкими вспышками — в основном они заворожены исключительно собой и друг другом.
Единственный персонаж, который в финале «Сказки» все же проходит через Врата Закона — это Черчилль. И не только потому, что он, в общем-то, не был диктатором — а потому что даже на том свете он сохранил трепетное, галантное, рыцарское отношение к «своей королеве» Елизавете, память о которой становится для него путеводным образом, святой Софией, каббалистической Шехиной — и помогает Черчиллю вырваться из бредового смертного сна.
Как писал Артюр Рембо, «сегодня мне верится, что завершилась повесть об аде. Это был настоящий ад, древний ад, тот, чьи двери отверз сын человеческий». Спасибо Александру Сокурову за то, что в теплый летний вечер в Ереване он напомнил нам всем про этот ад — и указал в нем на дверь с надписью «Выход».
Текст: Артур Самойлов