В западной культуре всем известно, что июнь — это время Pride Month (Месяц видимости ЛГБТ+ людей — ред.). В Европе и Америке проводится масса мероприятий, связанных с видимостью ЛГБТ+ людей. Парады, кинопоказы, лекции, фестивали, радужный мерч — всё это появляется на улицах города. Можно ли увидеть что-то подобное на улицах Еревана? Корреспондентка Aliq Media поговорила с Мамиконом Овсепяном, сотрудником правозащитной организации для ЛГБТ+ людей Pink Armeniа — о правах людей, возможности организовать прайд и о том, каково это — быть ЛГБТ+ человеком в Армении.
— В первую очередь, поздравляю вас с Pride Month! Хотела узнать, есть ли какая-либо традиция празднования внутри Армении?
— Как организация мы начали отмечать Pride Month несколько лет назад. Больших мероприятий мы не делали, потому что в Армении небезопасно делать ЛГБТ+ акции на улицах города. Но мы делали мероприятия внутри сообщества. Например, у нас есть награда «Комьюнити для коммьюнити», где само сообщество решает, кого из активистов наградить и за что. Ещё мы устраиваем вечерники, но в этом году клуб Полиграф делает вечеринку «Princess Diaries» (вечеринка с участием драг-квин — ред.). Мы рады, что инициатива идет не только от Pink Armenia: подключаются бизнесы, появляются индивидуальные инициативы. Еще во время месяца видимости мы становимся активнее в социальных сетях, стараемся повышать осведомлённость людей по ЛГБТ+ вопросам. Но после войны стало труднее что-то праздновать, потому что нет сил и эмоций. Последние два-три года в Pride month мы занимаемся только распространением информации об ЛГБТ и иногда делаем что-то узкое для сообщества.
— Сложно ли быть ЛГБТ+ человеком в Армении? Насколько безопасно говорить открыто о своей ориентации?
— У нас люди часто живут в семьях и финансово зависят друг от друга, многие не могут себе позволить жить отдельно. Так что открыто говорить о своей ориентации сложно. Армяне — очень консервативный народ, не принимающий ничего нового. Я не имею ввиду, что сексуальная ориентация — это что-то новое, но общество начало говорить об этом открыто в последние 10 лет, и люди до сих пор воспринимают это как что-то необычное и неправильное. Ещё медиа сильно манипулируют людьми и используют тему ЛГБТ+ для политической пропаганды. На нас идет большая гомофобная волна из России. Наши политики увидели, как Путин придумал закон о запрете гей-пропаганды, после этого консерваторы попытались принять похожий законопроект в Армении, но, к счастью, не получилось.
Из-за всего этого открытому гею очень тяжело жить в Армении. Я открыт уже давно, моя семья знает об этом. Главное — семья: если каминг-аут перед ними пройдет спокойно, то будет легче.
Многие боятся сказать родителям или друзьям детства, но на это хочется ответить: «Если человек не примет тебя, то зачем тебе нужен такой друг?».
Люди часто не могут снять себе квартиру после каминг-аута, а некоторых родители могут выгнать из дома или запереть в комнате и не выпускать. Мы как организация много раз помогали выгнанным из дома: например, подыскивали место, где человек мог пожить, пока ищет работу.
Угроза физического насилия тоже существует. Если семья заперла человека в комнате, то она, скорее всего, будет осуществлять физическое или психологическое насилие над человеком. Многие родители говорят, что лучше бы их дети умерли, чем осознали себя ЛГБТ+ людьми. В прошлом году два молодых парня гея покончили с собой. Скорее всего, это произошло из-за того, что мама узнала о том, что у её сына есть бойфренд, и начала ему угрожать доносом в полицию.
— А что могла бы сделать в этом случае полиция?
— В нашей стране полиция тоже очень гомофобная. У молодого 21-летнего парня нет достаточной осведомленности о том, как правильно разговаривать с полицейскими, если они начали угрожать. В Pink Armenia часто приходят люди, пережившие насилие и преступления на почве ненависти. Если бы они пошли в полицию одни с этими кейсами, то полиция начала бы над ними издеваться. Но если прийти с нашими юристами, то появляется нормальное отношение. Правда, даже так дела далеко не всегда возбуждаются.
— Какое влияние России на Армению существует в контексте ЛГБТ+?
Сейчас у нас в парламенте большинство занимает партия, для которой дискриминационные законы не приоритет. Они не принимают законов, которые облегчили бы нам жизнь, но хорошо, что и дискриминационных не принимают. Хотя, конечно, Россия очень сильно влияет на нашу политику и медиа. У нас много олигархов, связанных с Россией. Они разбогатели, занимаясь бизнесом на две страны (Россия и Армения), и для того, чтобы сохранить свои бизнесы, они должны дружить с Путиным. Очень сложно предсказывать что-то, касающееся политики в отношении ЛГБТ+ в Армении, потому что у нас скоро будут новые выборы, да и вообще политическая ситуация в стране нестабильная. Сейчас примут так называемый peace agreement с Азербайджаном, и непонятно, что будет. После этого многие могут выйти на улицу и потребовать перевыборы, как после войны 2020 года. Поэтому мы не знаем, что будет завтра. Но из России есть и хорошие веяния.
— А вообще в Армении были положительные законодательные дискуссии об ЛГБТ+?
— Нет, хороших дискуссий не было никогда, а вот плохие всегда были. С 2017 года обсуждается закон о запрете дискриминаций. В нём нет пункта о сексуальной ориентации и гендерной идентичности, мы шесть лет пытаемся пролоббировать их добавление в список дискриминаций. В уголовный кодекс приняли статью о разжигании вражды на национальной, расовой и религиозной почве. Сексуальную ориентацию и гендерную идентичность опять не включили, но мы всё равно пытаемся отстаивать наши права по этой статье, потому что в ней есть добавка «и так далее».
Это «и так далее» и есть наша зацепка для отстаивания своих прав в суде. И вот такие вещи потихоньку меняются, но очень медленно.
— Ты говорил, что из России есть и хорошее влияние, можешь об этом рассказать?
— Внутри сообщества мы много обсуждаем, что в Армении не хватает разнообразия. Вы в России видели разных людей — не только в черном, но и в радужном, просто по-разному одетых. Когда люди из России стали массово приезжать в Армению, это сильно повлияло на местных. Они увидели разные образы, и из-за любви армян к русским агрессии в основном не было. Разнообразие — это очень здорово, но по поводу политики к нам ничего хорошего из России не приходит.
— Приезжие открывают много заведений в Армении, и они часто, как кажется, не до конца улавливают контекст местного ЛГБТ+ сообщества, начинают открыто делать мероприятия с радужной тематикой. Как думаешь, как это будет сказываться на армянской жизни?
— У большинства таких заведений есть свое сообщество — это закрытый круг из приехавших русских и некоторых армян, вряд ли они будут сильно влиять на простых людей. Но я волнуюсь по поводу безопасности: если какие-то круги узнают, что есть такие места или мероприятия, то могут начаться нападения или провокации. Надо думать о секьюрити. Когда в Полиграфе случился рейд ,это было ужасно: полицейские увозили людей в участок, одну девушку вынудили стоять голой перед ними. Если это делает полиция, то на что способны агрессивно настроенные группы?
То, что открываются разные места, это интересно, они приносят много нового духа и свежести. Главное — чтобы это не было только для закрытого клуба, где люди не понимают, что происходит снаружи. Недавно, например, я читал историю — открылся новый книжный магазин, в него вошел хороший молодой армянский писатель, и никто его не узнал. Армяне спрашивали у сотрудников: «Вы что, его не знаете?», и те гордо отвечали: «Нет». Получается, что сотрудники книжного не знают о местном контексте.
Россияне делали тут Vogue вечер и другие разные вечеринки. Это было очень классно, но непонятно, что они знают про Армению. Я помню первые дни, когда русские начали переезжать. Были группы, которые хотели сделать парад в Ереване, и кто-то из них пригласил нас участвовать. Приглашение было с формулировкой: «Вы либо с нами, либо нет». А мы даже не знали, кто эти люди. Слава богу, в итоге они не сделали парад. Есть вещи, над которыми нам предстоит ещё много работать, чтобы понять, как правильно и безопасно их делать.
— Можешь рассказать побольше про деятельность Pink Armenia. С какими проблемами вы помогаете?
— К нам приходят люди с проблемами на почве сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Мы оказываем психологическую, социальную, юридическую помощь. Реже финансовую. То есть если человека избили и вышвырнули из дома, тогда мы помогаем найти временное безопасное место проживания, но если у человека просто нет денег, то это сложновато. Мы очень много поддерживали людей во время локдауна. Многие потеряли работу и боялись возвращаться в семью — тогда мы помогали деньгами.
У нас работают юристы, психологи, социальные работники. Проходят тренинги и мероприятия для сообщества. Мы занимаемся защитой прав человека и адвокацией на национальном и на международном уровне, организовываем исследования. Ещё наша большая гордость — это независимая организация, которая изначально сформировалась как отдельная от нас и занимается работой с родителями ЛГБТ+ людей. В общем, мы стараемся как можно шире работать в Ереване и регионах.
— Вы существуете на пожертвования?
— Мы работаем как НКО. Живём на гранты от международных доноров, в местное государство мы даже не пробовали обратиться за помощью.
— Сталкивались ли вы как организация с гомофобией?
— Мы не пишем, где находится центр, потому что боимся, что однажды возле дверей кого-то будут сторожить. У нас большие проблемы с оглаской в медиа, потому что все медиа в основном гомофобные и пишут ерунду — как про организацию, так и про отдельных личностей, которые тут работают. Это влияет на сообщество, люди начинают бояться приходить за помощью.
Но влияет и в другую сторону. Некоторые люди, наоборот, начинают поддерживать нас больше, когда они видят много ненависти в адрес организации.
— Помогаете ли вы людям без армянского гражданства?
— Если человек сталкивался с дискриминацией в Армении, то мы, конечно, помогаем. У нас не очень много ресурсов, если человек хочет получить психологическую помощь. Раньше была психологиня, говорившая по-русски, но потом мы договорились с российской организацией, которая работает здесь, что можем отправлять к ним. Мы всегда говорим, что люди могут прийти к нам, и если мы не сможем помочь, то найдём других людей, которые помогут. Мы не будем закрывать двери.
— Много приходило людей из России и Украины?
— В начале — да, приходило много. Я помню, как я открываю дверь офиса, и перед ней стоят в основном русские. Думаю, у них сначала была паника: новое место, новые люди, многие, наверное, читали про Армению. Но сейчас сарафанное радио уже достаточно быстро распространяет информацию о том, что можно делать в стране, а что нельзя.
Текст: Настя Борисенко.