В петербургском издательстве Ивана Лимбаха вышел дебютный роман Арена Ваняна «Демонтаж». Журналист AliqRu прочитал эту семейную сагу о жизни в Армении в 90-е годы и поделился своими впечатлениями.
«Прошлое не мертво. Оно даже не прошлое» — именно эта известная цитата из Фолкнера служит эпиграфом, открывающим роман Арена Ваняна «Демонтаж». И это, разумеется, неслучайно.
Роман, написанный по-русски, рассказывает об истории одной армянской семьи, разворачивающейся на фоне знаковых социально-политических событий: от митингов за независимость через первую карабахскую войну — к трагическому теракту в армянском парламенте в 1999 году. Однако фон, конечно же, здесь не является чем-то пассивным, он коварно переплетается с событиями частных жизней, непоправимо траектории этих жизней корректируя.
Вглядываясь в судьбы персонажей книги, читатель видит, как воодушевление и надежды на создание независимого армянского государства сменяются «темными годами» — отсутствием электричества и тепла в домах, бедностью, эмиграцией соотечественников, вырубленными деревьями на ереванских улицах.
Прошлое, не являющееся прошлым, здесь выступает сразу в нескольких контекстах. С одной стороны, оно проявляется как реальность длящейся травмы, наложенной на устройство армянского общества с тесными семейными связями. Так, изнасилованная молодая девушка, даже сбежав в Ереван из деревни в надежде скрыться от общественного осуждения, не может окончательно расквитаться с прошлым, словно оно постоянно преследует, проявляя себя снова и снова, только в уже сменившихся декорациях.
С другой стороны, в качестве постоянно возвращающегося прошлого выступает, кажется, и сама армянская история: на протяжении жизни нескольких поколений задаются одни и те же вопросы, возникают одни и те же противоречия.
«Кто-то снова заговорил о Карабахе, генерал тут же перебил, требуя называть эту землю Арцахом. <…> Профессор погрузился в свои мысли. Он давно уже утратил интерес к разговорам о национальной истории. Не осталось ни сил, ни желания переубеждать своих соотечественников, не говоря уже об азербайджанцах, которые твердили то же самое, только с точностью до наоборот. Профессора раздражали разговоры о том, что вся мировая история будто бы крутится вокруг Армении. Он все чаще испытывал стыд, становясь свидетелем таких разговоров. Это были речи проигравших. “Человек, уважающий себя, — думал он, — не будет почивать на лаврах”».
Реплика генерала, согласно хронологии романа, произнесена в конце девяностых, однако меня, читающего эти строки в конце 2023 года, не покидает ощущение некого дежавю. Только теперь уже другая сторона конфликта празднует победу — и военный парад на центральной площади опустевшего Степанакерта совсем не выглядит как жест уважения со стороны «победителей».
«Демонтаж» не балует читателя аттракционами языковых игр. Поэтому когда в финальной части книги вполне себе конвенциональное повествование сменяется кросс-жанровостью псевдодневникового письма, это воспринимается как неожиданный подарок автора. Так же и с образностью: яркие образы здесь редки, но зато они точечно схватывают важные регистры постоветской реальности, сцепляют на первый взгляд далекие контексты. К примеру, одному из героев снится голова памятника Ленина, а во рту лидера большевиков пылает огонь, от которого люди пытаются греться.
Слишком многое в романе напоминает разворачивающиеся родовое проклятье, только без мистики. Просто беспощадная спираль причин и следствий затягивает человеческие сообщества в воронку трагического — в тот ночной час, «когда на окраине Еревана умирал в одиночестве старик, когда на автовокзале садился в автобус дезертир, когда в больнице Кентрона пожилой профессор не отходил от дверей операционной, когда в квартире на Абовяна интеллигентная пара с ужасом поняла, что их родственница пропала…».
Впрочем, из тошнотворного лабиринта вечно возвращающегося прошлого есть выход, и здесь снова не обойтись без цитаты:
«Никто ей не поможет, пока она сама не очнется. Кто ленив, тот не расцветет. Надо ей перебороть стыд, сделаться гордой. Выйти во двор, на улицу, на площадь. Одним плевком пожара не потушишь, но из семи дверей одна откроется. Что остается у армянина, когда судьба подвергает его испытаниям? Только упрямство. Привычка жить наперекор жизни».
Но дело не только в упрямстве. Еще, пожалуй, в умении говорить правду, даже зная, насколько болезненной она может быть. Проблема заключается в том, что без болезненной правды о самом себе обществу (как мы видим на примере далеко не только армянской истории) остается пребывать во власти мифологем, разделяющих людей на своих и чужих, победителей и проигравших. Такое миропонимание может служить чем-то вроде временного обезболивающего, однако в длительной перспективе фантазмы лишь множат личную и коллективную боль.
Кажется, в этом смысле «Демонтаж» Ваняна можно воспринять как персональную попытку разобраться с прошлым, провести черту, а если это, согласно эпиграфу из Фолкнера, окажется невозможно — то как попытку, по крайней мере, представить маршруты, по которым от повторяющегося прошлого можно прийти к чему-то новому.