Корреспондент AliqRu сходил на культовый новогодний «фильм для всей семьи» и обнаружил, что никогда на самом деле раньше не видел это кино, хотя смотрел его сотню раз.
Что такое фильм «Один Дома»? Вы скажете, ну, это культовое новогоднее/рождественское кино, попавшее в Книгу рекордов Гиннеса, как самая прибыльная комедия ($1,2 миллиарда в пересчете на сегодняшние деньги). Мы все смотрели это кино в детстве, и сейчас оно напоминает нам про атмосферу праздника и что семья важнее всего.
Посетив предновогодний показ фильма 33-летней давности в кинотеатре «Москва», я обнаружил, что раньше совсем «не видел» это кино из-за флера своих воспоминаний о нем. В зале все зрители смеялись в «нужных» местах — был аншлаг — а я не мог, больше не мог, потому что я действительно смотрел на то, что происходит на экране. И меня это пугало.
В 2000-е годы британский философ Марк Фишер популяризовал придуманную Жаком Деррида концепцию хонтологии (призракологии). В двух словах, в версии Фишера она заключается в том, что истинная причина ностальгии по какому-то историческому периоду (тогда для него это были 70-е и 80-е, для нас сейчас актуальны 90-е) — это тоска по несбывшимся вариантам будущего, которые в прошлом были возможны, а теперь уже нет.
«Те, кто не помнит прошлое, обречены на то, чтобы им продавали его бесконечно», — метко замечает Фишер, перефразируя известное изречение Сантаяны.
Фильм «Один Дома» вышел в 1990 году, но, по сути, он был про 80-е, как и другой мегахит того времени, вышедший спустя всего три месяца, «Молчание ягнят». «Один дома» пестрит штампами популярных тогда ситкомов вроде «Чарльз в ответе»: гигантский дом в престижном районе, достаток, куча народу в семье, при этом на что они живут, остается совершенно неясным. Образ довольства и изобилия считывается, то, что стоит за ним — нет.
Возможно также, что в массовом сознании эмоциональный эффект от «Один Дома» контаминировался с впечатлением от действительно хорошего фильма «Гарри Поттер и философский камень». Благо режиссер (Крис Коламбус) и композитор (Джон Уильямс), работавшие над обоими фильмами, сделали вступление почти одинаковым. Иначе я не знаю, как объяснить феномен того, что первый «Гарри Поттер» тоже стал новогодним штампом кинопросмотров (его, кстати, покажут вслед за «Один Дома» в той же «Москве» 22 декабря), хотя само Рождество в Хогвартсе занимает в фильме буквально десять минут.
Итак, рассказываю, что я увидел глазами взрослого 35-летнего человека, который не пересматривал фильм целиком, наверное, с 90-х, но, как и все, сохранил трепетные воспоминания и новогодние ассоциации. Интересно было осознавать, что прежние впечатления, в общем-то, оказались конструктом, набором из элементов рождественского маркетинга, сублимированного в знаменитом «праздник к нам приходит» от Coca-Cola Corporation.
«Один дома 1» — сатира на республиканские ценности и образ жизни успешных белых северян. При этом богатый белый пригород — это единственная форма жизни, которая в фильме представлена и по задумке должна вызывать симпатию. В результате получается откровенно правое кино.
Интересно, что действие фильма происходит в Чикаго, крупном и социально неоднородном городе Северо-Востока Америки, который еще с 19 века является непоколебимым оплотом Демократической партии. В фильме же нам предлагают идиллический район с его привилегированными и беспечными жителями, а также полным набором атрибутов республиканского благополучия: огнестрельное оружие в доме, большая семья, церковь, Рождество, даже джанкфуд и боевики получают свою долю симпатии.
В самом начале отец главного героя Кевина Маккалистера, прежде чем снизойти до диалога с фальшивым полицейским, вальяжно спрашивает, арестован ли он, с полным осознанием своих прав и силы. Мы не знаем, чем Маккалистер старший зарабатывает на жизнь, но человек явно серьезный. Он летит на Рождество во Флориду первым классом, оставив своих многочисленных детей в экономе, после чего поднимает бокал шампанского, напоминая своей жене, что в его детстве не было вообще никаких самолетов, а только поездки на велике к родственникам.
Этот диалог (к ним вообще в таких фильмах обычно не прислушиваются, а стоило бы) сообщает нам, что отец Кевина — классическое воплощение американской мечты, self-made man, который уважает в первую очередь личную силу и способность преодолевать все невзгоды самостоятельно. Этим же объясняется его сдержанная реакция на новость о забытом дома восьмилетнем сыне Кевине. Маккалистер-старший так и видится в роли республиканcкого сенатора или члена городского совета.
Кевин Маккалистер, судя по всему, добрый и честный мальчик. Однако в семье Кевина никто не уважает, потому что он недотепа. Он словно выпадает из поля зрения своих сородичей и они забывают его на чердаке, таким образом вынуждая пройти «мужскую инициацию». Кевин в одиночку планирует и осуществляет полномасштабную операцию по обороне своего «дома-крепости» — стреляет из пневматического ружья брата и затем громко заявляет в камеру, что он «man of the house» (хозяин в доме). В духе эпохи постмодернизма, в фильме есть ироническое снижение пафоса: Кевин молится перед едой и упоминает в молитве также тех, кто «уценил эти макароны с сыром».
В том же духе маскулинного пафоса организована и сцена воссоединения Кевина с матерью, которая появляется на пороге дома в Рождественское утро. Туман войны рассеялся, наступил мир, солдат Кевин возвращается с войны победителем к отвыкшим от него родным — мать не решается подойти к Кевину, она ощущает, что что-то произошло, ее сын изменился за эти два дня. Но затем она предпочитает отогнать это впечатление, и мы возвращаемся в благополучную реальность, когда в дом вваливаются шумные и туповатые родственники.
В целом «Один дома» — довольно абьюзивное кино про дисфункциональную семью. Среди всех родственников Кевина нет ни одного симпатичного персонажа. Взрослые инфантильны едва ли ни больше, чем дети. Мать разноперого семейства, кажется, не имеет ясной концепции воспитания, и реагирует на возникающие трудности в истеричной манере: наказывает Кевина отвержением, мучается виной за свои привилегии, при этом детей считает по головам, отбирает телефонную трубку у чужой женщины в аэропорту Парижа, требует от полиции работать в Рождество, потому что весь мир ей чем-то обязан. Дядя Фрэнк пытается украсть стаканы в самолете и откровенно ненавидит Кевина, сравнивая его потерю со своими забытыми очками для чтения. У братьев и сестер также нет для Кевина ни одного теплого слова.
В финале, несмотря на все нагнетание пафоса ответственности за совершенную ошибку, никто не выучил никакого урока. Сама концепция воспитания через превозмогание себя (речь о восьмилетнем ребенке!), может, и воспринималась бы как соответствие традиционным/республиканским ценностям, но с точки зрения сегодняшних этических стандартов выглядит она совершенно дикой и устаревшей. Кевин, умный не по годам ребёнок, в финале фильма остается наедине с семьей идиотов и абьюзеров, и ему в ней расти. Это на самом деле страшно, это не смешно.
«Один дома» вообще не слишком смешное кино. Экспозиция фильма затянута, игра взрослых актеров гипертрофирована и театральна, а диалоги местами выходят за рамки сатиры. Некоторые персонажи появляются и исчезают без объяснения, например, болтливый доппельгангер Кевина, которого посчитали «по головам» вместо него, пропадает, не получив собственной арки. Хотя в памяти в основном остаются экшен-сцены с бандитами и Калкиным в доме, они на самом деле занимают менее 20 минут ближе к концу 103-минутного фильма, ощущающегося как двухчасовой.
Также это кино довольно страшное, как раз в экшен части, которая решительно и моментально меняет тональность плавного до этого повествования. Понятно, что по большей части происходящее — слэпстик в духе «Тома и Джерри», и в фильме нет крови (за исключением странных стигматов на руках старика соседа с лопатой) — но такие кадры, как гвоздь, входящий в стопу одного грабителя, или оплавленная лысина другого, вообще-то врезаются в детское сознание на всю жизнь.
Сосед с лопатой и стигматами на руках, персонаж удачной драматической арки, отвержен и гоним, но на самом деле оказывается славным парнем, который просто не может примириться со своей семьей. А какой был повод для ссоры-то? Мы не узнаем этого наверняка, но по намекам поймем, что он был слишком суров к своему сыну (его манера одеваться и облик чем-то напоминают старинные протестантские гравюры). Кевин, протягивая руку помощи старику, которого он боялся, принимает Христа в свое сердце, отверженного и гонимого. Но сама сцена в церкви, когда они разговаривают, довольно жуткая. Честного говоря, малыш Кевин выглядит как крохотный Люцифер, а реплики, которыми он поучает деда, звучат решительно инородно из его детских уст.
И, наконец, невозможно развидеть сцену, когда, оставшись дома один, Кевин кричит в пустоту «Мам, пап, я ем всякую дрянь и смотрю всякую чушь! Кто-нибудь, остановите меня!». Сейчас трудно отделаться от мысли, что исполнитель главной роли ныне 43-летний Маколей Калкин, прожил всю жизнь заложником императива в этой сцене. Он, по сути, больше не снялся ни в одном серьезном проекте и остался вечным мальчиком, застывшим во времени.
За прошедшие 30 лет в прессе с завидной регулярностью появлялись слухи, что Калкин умер от передозировки — актер не скрывал своих проблем с наркотиками. В каком-то онлайн-издании вышла статья с интересным культурологическим анализом, что так общество бессознательно хотело избавиться от мальчика из «Один Дома», придумать ему какую-то завершающую сюжетную арку.
Но вместо завершения 2 декабря 2023 года уже ничем не напоминающий Кевина Маккалистера актер Калкин получил собственную звезду на «Аллее славы» в Голливуде. Поддержать Калкина пришла его семья, родственники и друзья, а также голливудские актеры, с которыми он снимался в «Один Дома», в том числе Кэтрин О’Хара, сыгравшая его мать в том самом фильме, который я, видимо, никогда больше не пересмотрю.