1 мая Грузинский парламент одобрил во втором чтении скандальный законопроект об иноагентах: за проголосовали 83 депутата, против – 23. В Тбилиси, тем временем, продолжаются многотысячные акции протеста. Новый закон многими воспринимается как показатель возрастающего влияния Кремля. Aliq Media попросили российских коллег из AliqRu (Lava Media) рассказать, как подобный закон принимался в России и чем все обернулось.
Российский закон об иноагентах можно рассматривать как эталонный образец правового произвола, когда на первый взгляд безобидная норма, введенная более 10 лет назад, планомерно ужесточается и утрачивает любые логичные рамки правоприменения. Статус «иноагента» стал для российских журналистов, а также общественных и политических деятелей чем-то вроде коронавируса, который может по необъяснимым причинам обойти стороной, может пройти бессимптомно, а может и убить. И судя по всему, этот вирус еще не достиг пика своей летальности.
От адресных меры – к массовой дискриминации
За последние пару лет статус «иноагента» превратился в России из весьма унизительного, но все же номинального маркера физлица или организации, получающих хотя бы минимальные деньги из-за рубежа и при этом по мнению властей «занимающихся политической деятельностью», в настоящий карательный инструмент. Хотя термин «иностранный агент» появился в российском законодательстве еще в 2012 году, первые 5-7 лет он практически не звучал в широком публичном дискурсе. Впрочем, абсурдность идеи была видна уже тогда. В числе первых «иноагентов» еще в 2014 году оказались движение «Голос» (наблюдатели на выборах), правозащитная организация «Женщины Дона» (занимались жертвами Чеченских войн и теракта в Беслане) и «Центр социальной политики и гендерных исследований» (права женщин и проблема домашнего насилия).
До «Фонда борьбы с коррупцией» (Алексей Навальный) Минюст почему-то добрался лишь к 2019 году. Он оказался в списке на 195 месте, и буквально сразу стал получать штрафы за несоблюдение тех или иных предписаний – причем максимальные по 500,000 рублей. Во многом благодаря популярности расследований Навального и его «всенародным сборам» денег на оплату штрафов «Фонда борьбы с коррупцией» неполитизированные зрители ютуба вообще узнали о существовании закона.
Тем не менее, по-настоящему широко обсуждаемым явлением статус «иностранного агента» стал лишь в 2021 году, когда власти наградили им издание «Медуза», обязав маркировать все публикации и сообщения в соцсетям специальным дисклеймером: «ДАННОЕ СООБЩЕНИЕ (МАТЕРИАЛ) СОЗДАНО И (ИЛИ) РАСПРОСТРАНЕНО ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА, И РОССИЙСКИМ ЮРИДИЧЕСКИМ ЛИЦОМ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА».
Стоит сказать, что редакция «Медузы» поступила весьма креативно, предложив читателям присылать текст дисклеймера, записанный своим голосом, для использования в подкастах. Зачитывать слова нужно было медленно: по закону предупреждение в звуковом формате должно занимать не менее 15 секунд. Но люди находили возможности проявить индивидуальность другими способами: менять интонацию, акцент, высоту голоса или, например, имитировать речь священника.
В среде журналистов текст дисклеймера получил нецензурное, но меткое наименование «ебала». «Ты будешь ставить ебалу?», – интересовались у новоназначенных «иноагентов-физлиц», когда этот статус стали распространять и на них – начиная с 2020 года.
Ритуальным днем для всего российского политизированного общества стала пятница – с 21:00 до 22:00 в конце недели Минюст выгружает на свой сайт новый список «иноагентов». Иногда, впрочем, не выгружает, что уже вызывает ощущение нарушения традиции.
Сейчас мало кто вспомнит и том, что «иноагенты» бывают нескольких типов. И если организация (НКО или СМИ), пусть с трудом и финансовыми потерями, но все же может справиться с последствиями получения дискриминирующего статуса, то персональное агентство – это по-настоящему плохая новость. Особенно, если у вас нет квалифицированной юридической поддержки.
Если сейчас перечитать высказывания российских политиков и журналистов о законе, произнесенные всего несколько лет назад, то можно удивиться: зачем они вообще пытались спорить с организаторами этих репрессий по существу, доказывая, что их логика абсурдна и непоследовательна. Редактор «Телеканала Дождь» Тихон Дзядко, например, доказывал, что в проектах Евросоюза, за которые канал назначили «иноагентом», в разное время участвовали и другие СМИ, включая RT и ТАСС. Были и другие странные истории: о назначении организации иноагентом за перевод 200 рублей якобы от гражданки Армении. Это на какое-то время вызвало паранойю – организации просто боялись, что им придет перевод от гражданина Беларуси, Украины или Казахстана, и это испортит им привычную жизнь. Но в конце концов стало очевидно, что на самом деле решения принимаются сугубо волюнтаристски – когда это нужно власти или каким-то ее звеньям. Теперь уже не редки случаи банальной личной мести.
Подход государства к объяснениям своего решения со временем менялся. Изначально для того, чтобы узнать причину попадания в список, приходилось обращаться в суд и дожидаться ответа Минюста. Затем напротив фамилии на сайте Минюста стали писать название страны, которая, якобы финансирует деятельность этого человека или организации. Очень часто это была Украина, что только добавляло абсурда – представить, что украинские НКО и тем более государство могут выделять деньги российским журналистам или, к примеру, Максиму Галкину – было просто невозможно. Теперь же в реестр включают короткое пояснение с формулировками вроде «распространял недостоверную информацию о деятельности органов власти РФ» и «проживает за пределами России».
Оправдывая закон как «общемировую практику», власти России часто приводили в пример американский закон FARA, введенный еще в 1930-е годы для борьбы с немецким влиянием, а затем весьма скандально примененный к американским коммунистам. Российские лидеры мнений, эксперты и журналисты, в том числе Екатерина Шульман и Алексей Венедиктов, многократно разбирали несостоятельность этого аргумента именно потому, что российский закон, в отличие от американского, никак не прослеживает связь между агентом и принципалом – так юридически называется тот, кто дает поручение.
Действительно, если иностранный фонд выдал вам грант на освещение деятельности российской оппозиции исключительно с положительной стороны, то это вполне себе иностранное влияние на внутриполитические процессы. Но ведь это еще нужно доказать, и вполне возможно, что никакой связи между агентом принципалом не окажется. Журналист «Дождя» может получить на карту деньги от иностранного коллеги в качестве подарка на день рождения, а не в качестве оплаты серии публикации против Путина.
Также сильно удивляют и крайне широкие рамки тех, кого можно признавать иноагентами:
– российское или иностранное юридическое лицо независимо от его организационно-правовой формы;
– общественное объединение, действующее без образования юридического лица, иное объединение лиц, иностранная структура без образования юридического лица;
– физическое лицо независимо от его гражданства.
Вряд ли кому-то покажется неожиданным, что издания Deutsche Welle, BBC и медиахолдинг Радио Свобода финансируются и поддерживаются иностранными структурами, но если в список российских иноагентов поместили эти издания, то почему не вообще все иностранные издания, публикующие материалы на русском языке? Почему в «иноагенты» до сих пор не записали –информационное агентство «Синьхуа»? Если украинский журналист Роман Цимбалюк, который до 2022 года регулярно ходил на пресс-конференции Владимира Путина – «иноагент», то почему не «иноагент» любой другой иностранный журналист?
Время масок прошло, они все были последовательно сброшены, обнажив главный смысл закона – иметь возможность создать проблемы нелояльным игрокам не только на политическом поле, но и во всей социальной жизни России.
Меры военного времени
В 2022 государство даже перестало притворяться, что статус иноагента как-то связан с получением финансирования – теперь его официально стали назначать за «иностранное влияние», которое может выражаться в чем угодно. Норма, вступившая в силу с 1 декабря 2022 года так и называется: «О контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием». Она запретила «иноагентам» заниматься педагогической деятельностью и даже выпускать любой контент, предназначенный для несовершеннолетних (учебники, детские книги), работать в государственных органах, получать государственное финансирование, организовывать публичные мероприятия, быть членами избирательных комисси,й и способствовать выдвижению кандидата (например, ставить подпись за Бориса Надеждина).
Следующим этапом ужесточения стал 2024 год, когда медийным «иноагентам» запретили зарабатывать на рекламе. Точнее, бизнесу лоцированному в России, запретили размещать свою рекламу на ресурсах «иноагентов», а «иноагентам» – брать за рекламу деньги. Ответственность, в случае чего, несут обе стороны.
Кроме этого, власти явно сделали первый шаг к запрету на цитирование «иноагентов» – как это уже работает с «нежелательными организациями», которыми, по счастью, могут назначаться лишь иностранные юрлица. При должной старательности в интепретации, российский суд может счесть простую ссылку на ресурс «иноагента» – рекламой, причем с доказательством оплаты такой услуги при вынесении судебного решения почти наверняка заморачиваться не будут.
«Если, скажем, речь идет об информационном сообщении, то при наличии соответствующей маркировки — что речь в нем идет об иностранном агенте — здесь никаких ограничений нет», – пытается успокоить один из авторов инициативы, председатель комитета по безопасности и противодействию коррупции Василий Пискарев. Но доверия подобным обещаниям у оппозиционно-настроенных россиян давно нет – если захотят, то привлекут кого угодно. Такой подход, по сути, выдавливает «иноагентов» из легального юридического поля, а значит, ставит перед выбором – полностью свернуть прежнюю деятельность или уехать из страны без возможности возвращения.
«Надо для себя определиться: либо ты со страной — откажись от зарубежного финансирования, выйди из статуса иностранного агента и тогда получай средства внутри страны. Но нельзя охаивать страну за деньги из‑за рубежа и собирать здесь средства от рекламы», – говорит глава российской Госдумы Вячеслав Володин. В реальности же, на сегодняшний день известен один случай, когда человек утратил статус «иноагента» – это блогер Николай Соболев, который и раньше был максимально сомневающимся (знаменитое выражение «все не так однозначно»), а теперь и вовсе стал откровенно провластным.
«Пока жить с иноагентсвом терпимо, но есть ощущение, что в будущем станет просто невыносимо, – говорит AliqRu левый блогер, признанный «иноагентом», Андрей Рудой. – Ставить пресловутую плашку напряжно, но это даже не главное. Над тобой постоянный Дамоклов меч, так как к твоим материалам повышенный интерес властей – тот же Минюст просматривает всё или почти всё. Отчёты – это потенциально крайне муторный для «иностранных агентов» момент, в котором много ловушек. Можно их сдать на день позже и попасть под административку, а затем и уголовку. Можно неправильно заполнить – и результат тот же. Докапываются и до маркировки иноагента. Раньше прокатывала чуть сокращённая версия, на несколько слов короче. Сейчас за неё штрафуют. Можно отправить бумагу в госорган без маркировки и тоже попасть под ответственность».
Впрочем, по словам Андрея, в России успело сложиться тесное сообщество иноагентов, которое может подсказать решение по спорным моментам, а также целый ряд правозащитников, серьезно облегчающих жизнь. «Правозащитники помогают с отчетами и регистрацией юрлиц, которые «иноагенты» обязаны создавать, Поэтому сейчас у меня иноагентский статус отнимает несколько часов раз в несколько месяцев и несколько сотен рублей на ценное письмо. Если бы не эти люди, я бы просто утонул в документах», – говорит Рудой.
Следующим шагом законодателей, по мнению собеседника AliqRu, может стать запрет частных донатов и еще больший контроль над финансовыми операциями. Это, конечно, сложный шаг – ведь придется как-то разграничивать личные денежные переводы (например, от родственников и друзей) и поддержку от подписчиков. Но и этот вопрос для Кремля решаем. «Если совсем припрет, не удивлюсь, если иноагентам запретят иметь счета или серьёзно их ограничат, – считает Андрей Рудой. – Как, например, попавшие в список террористов могут снимать наличными лишь 10,000 рублей в месяц». (Шахматист Гарри Каспаров признан в России террористом – ред.)
В 2023 году депутаты Государственной Думы РФ обсуждали идею конфискации имущества у «иноагентов», но тогда вовремя остановились, осознав, что статус не криминализирован. В результате эта энергия выплеснулась в добавление конфискации в список наказаний за «фейки о российской армии» и призывы к введению санкций. Впрочем, не исключено, что это лишь временная передышка.
На данный момент, совсем игнорировать свой статус «иноагента» можно лишь тем, кто и так находится вне российского легального поля (например, скрывается за рубежом от уголовного преследования или работает на нежелательную организацию) и при этом не владеет имуществом, которого можно лишиться.
Среди таких граждан – бывший корреспондент «Коммерсанта», востоковед Марианна Беленькая, которая теперь живет в Израиле и прямо сравнивает статус «иноагента» с желтой звездой, которую заставляли пришивать на одежду евреев в Третьем Рейхе. «Отказываясь соблюдать ограничения, я отдавала себе отчет, что в ближайшее время в Россию не вернусь, – говорит она AliqRu. – Возможно, мне это было сделать немного легче, чем другим, потому что у меня нет ни собственности в России, ни источников дохода, которые можно потерять. Я не хотела вешать на себя «желтую звезду», но в полной мере понимаю выбор других, которые это делают. Я теперь работаю в иностранном издании, и даже если бы я сама ставила плашку в своих соцсетях, мой работодатель не стал бы этого делать, что делало всю игру бессмысленной. Я считаю, что если к тебе захотят придраться, то придерутся в любом случае», – говорит Марианна.
Пока судебная практика показывает, что далеко не все эмигранты, которые не выполняют требования закона об «иноагентах» получают наказания. Но возможности их применения, тем не менее, копятся и могут выстрелить в будущем. Таким образом, совершенно безобидные во всех смыслах люди становятся в России настоящими «врагами народа» без возможности участия в политической дискуссии, которая так нужна стране.