В «цифре» вышел новый, первый за 10 лет полнометражный фильм культового канадского визионера — о мировых политических лидерах, которые заблудились в волшебном лесу. Культурный обозреватель Lava Media посмотрел это удивительное кино и делится впечатлениями.
Осторожно: в тексте есть (незначительные) спойлеры.
68-летний Мэддин всегда был бабочкой, которую исключительно трудно загнать в морилку, потом сушилку, потом распрямилку, и классифицировать. За неимением лучших слов для описания его фильмы, начиная со «Сказок госпиталя Гимли» (1988), называли «сюрреализмом», «авангардом» и «стилизацией».
Иногда Мэддин охотно играл в эту игру: прославившая его «Самая печальная музыка на свете» (2003) — это осознанный авангард, «Клеймо на мозге» (2006) — стилизация под немое кино, «Сердце мира» (2000) — под эйзенштейновскую агитку, а красивейшая камерная «Замочная скважина» (2011) — правильно, под сюрреализм, который скрещивает гангстерский фильм-нуар с Жаном Кокто, а «Одиссею» с историей про дом с привидениями.
Сделав эти три важных, так сказать, шага в бреду (да, и упомянем его гениальное автофикшн-мокьюментари — можно ли сказать «мокьюфикшн»? — «Мой Виннипег», 2007), Гай Мэддин остановился. Для перехода на следующий уровень художественной трансформации требовалось уже что-то радикально новое, и канадец нашел это в молодой крови и молодых технологиях — все работы Мэддина после 2014 года сделаны им в соавторстве с юным (на 26 лет моложе) падаваном Эваном Джонсоном, большим знатоком компьютерных чародейств.
Во многом благодаря как раз техническим скиллам Джонсона мы получили такой поздний мэддиновский шедевр как «Запретная комната» (2015), возможно, самый визуально дикий фильм в истории кино, а также мегаломанский экспериментальный проект «Сеансы» (2016) — где фильмы с уникальным названием и концептом генерируются из сотен часов отснятых (прямо при публике, в парижском Центре Помпиду!) кадров, демонстрируются один раз для зашедшего на веб-страницу и исчезают навсегда.
«Слухи» — первая полноценная работа Мэддина с 2015 года (в промежутке была пара крутых короткометражек и арт-проект с Джонсоном по полному римейку хичкоковского «Головокружения» с заменой каждого кадра «ассоциациями» из других фильмов). Разумеется, эта картина тоже сделана в соавторстве с Джонсоном, точнее, уже с двумя Джонсонами, Эваном и его братом Галеном — все трое теперь разделяют полноценный титр как режиссеры.
В отличие от обычно камерных экспериментов Мэддина «Слухи» — довольно эпический по размаху производства проект. В начальных титрах упоминаются семнадцать (!) студий с самыми невероятными названиями, которые приложили к картине руку, поначалу даже кажется, что это режиссерская шутка. Но, видимо, нет.
Первое, что отмечаешь сразу на титрах: благодарность лидерам «Большой Семерки» (G7) за их консультацию при съемках фильма (ну вот это хотя бы, наверное, шутка?). И сразу бьют по больному: в исторической справке на экране (G7 это то-то, существует с 1974 года…) Россию просто вырезали, как неудачный дефект монтажа. Никакой G8, никакого периода с 1997 по 2014 годы — почти 20 лет! — нет и, видимо, не было никогда. Россия в целом, наверное, такое отношение своим поведением в последние три года заслужила — но все же немного дико видеть перекраивание истории у тебя на глазах.
Второе, что бросается в глаза, и о чем, наверное, писали все рецензенты (на IMDB фильм разгромили, наставив ему «единиц»): «Слухи» — это самый нормальный фильм Мэддина. В нем даже есть вполне традиционный сюжет, классическая манера съемки и арки у персонажей — не совсем то, чего ожидаешь от автора «Замочной скважины» (где казненный гангстер и утонувшая девушка медленно и ритуально поднимаются по этажам особняка, имитирующим этапы странствия Одиссея, а наверху их ждет Калипсо — голый старик, прикованный цепью к кровати Изабеллы Росселини).
С другой стороны, разве не это настоящая трансгрессия для авангардиста — снять, наконец, традиционный «фильм»?
Впрочем, «Слухи» не так просты, как поначалу кажется. Завязка звучит почти как анекдот: лидеры G7 собираются на саммит где-то в условной Германии (снятой в Венгрии), чтобы подготовить совместное заявление о том, как ведущие державы свободного мира собираются разрешить «нынешний кризис». Что это за «кризис» ни разу не уточняется, но в 2025-м и так в принципе все понятно — апокалиптическая дымка висит над каждой новостью и каждым днем.
Условного Байдена играет Чарльз Дэнс (Тайвин Ланнистер из «Игры Престолов»), условную Меркель — великая Кейт Бланшетт (которая вообще-то собиралась уйти из кино в 2019-м после «Куда ты пропала, Бернадетт?» Ричарда Линклейтера, но фильм вышел настолько ужасным, что она вернулась и вот — затянуло обратно). Премьера родной Мэддину Канады играет Рой Дюпуи, «квебекский Марлон Брандо», его персонаж предсказуемо единственный в группе «настоящий мужик» — который, впрочем, находится в состоянии внутреннего выгорания и постоянно пишет, как упражнение, суицидальные записки (потом их выбрасывает). В записках в основном чужие цитаты, например, «It’s better to burn out than to fade away» из песни еще одного знаменитого канадца, Нила Янга.
В какой-то момент упоминается, что еще одна тема саммита G7 — выражение «сожаления» (regret). В попытках придумать что-то креативное для покаяния лидеры стран обмениваются воспоминаниями о своих юношеских эпизодах кринжа (оказывается, что канцлер Германии в молодости играла в расистской правацкой пьесе, а премьер Италии до сих пор на вечеринки ходит в костюме Муссолини, «потому что это смешной наряд»).
Пасторальное интро (с довольно гротескной музыкой) длится порядка 20 минут, его перебивает foreshadowing с весьма очевидной метафорой: принимающая гостей канцлер демонстрирует археологическую находку — болотную мумию 2000-летнего возраста, у которой отрезан и подвешен к шее пенис. Чтобы у персонажей и зрителей не осталось никаких сомнений, следует комментарий: вероятнее всего, тело принадлежало лидеру племени, который не сумел выполнить данных обществу обещаний.
Испытав легкую тошноту и болезненный интерес, политики направляются в уединенную беседку в сельской местности, чтобы без шума, в приятной компании, с вином и закусками подготовить свое коммюнике. Процесс идет не очень хорошо: немка не может остановиться ни на каком варианте, канадец пьет и молчит, президент США игнорирует происходящее как неважное и засыпает, итальянец не способен связать двух слов и записывает бормотание «Байдена» во сне, француз вдохновенно пишет банальности, полагая их великими мыслями, чернокожая премьер Англии предлагает взять за основу текста «исследование по решению проблем в долгом браке».
Довольно быстро начинается хоррор: лидеры G7 обнаруживают, что вокруг ни единой живой души, телефоны не ловят сигнал, местность выглядит заброшенной, начинает происходить непонятное. Наступает ночь, и политики решают добраться до цивилизации пешком через лес — как мы знаем из фильмов ужасов, это всегда замечательное решение. Дальнейшее пересказывать не будем, и так понятно, что ничем хорошим «Слухи» не кончатся (как, наверное, и наша эпоха).
Вообще все происходящее весьма и весьма напоминает «Сказку» Сокурова, где тоже политические лидеры бродили по непонятному лимбу. Правда, у Сокурова диктаторы были мертвые, а тут вроде как и не мертвые, и не диктаторы — но разницы никакой. Вообще все метафоры в фильме очень лобовые и самоописательные, можно ткнуть практически в каждый диалог и попасть в точку.
Французский президент заявляет, что пишет книгу, «своего рода психогеографию кладбищ и погребальных обычаев», но разве современная политика, не способная нащупать хоть какую-то точку сборки для общества, — это не фланирование по кладбищу? Традиционные ценности, либеральная демократия, фундаментализм, авторитаризм, все уже было, все скучно, ничего больше не работает, как раньше — и даже реальные тираны выглядят как постмодернистские пародии на тиранов. Канадский премьер говорит, что пишет суицидальные записки в те моменты, «когда ощущает, что снова приблизился к краю бездны» — а разве «Слухи» не как раз такая записка городу и миру? Et cetera, ad nauseam. Мы все уже слишком устали для сложных метафор в долгом браке с современным миром.
Глобальный кризис смыслов — тема всех значимых авторских фильмов 2024 года, и дело не в Дональде Трампе, и не во Владимире Путине, а в том, что мир вообще в его нынешнем виде ощутимо и чудовищно устал от себя (так, как, наверное, устал от себя мир в 1914 году). Режиссер «Мегалополиса» смотрит на этот кризис с надеждой, режиссер «Джокера 2» смотрит на него пессимистически. Как смотрит на него Гай Мэддин? Ну как-то вот так смотрит. Сюрреалистически.
Неоспоримо одно: мы заблудились в сумрачном лесу, а Вергилия что-то не видно — одни болотные мумии.
Текст: Артем Федоров