Манвел Саркисян, политолог
Рассуждения о том, что на самом деле есть международная политика или приглашение к разговору по существу.
О политике, тем более о международной, говорить легко. О ней говорят все, поскольку в отличие от шахмат или математики, в политике не существует однозначной шкалы оценки правильности или неправильности политологических размышлений. Любые политические действия и их результаты всегда можно оправдать в желаемых целях. Соответственно, никакой ответственности за высказанные мнения никто не несёт. В шахматах и математике таких вольностей допускать невозможно. Эти дисциплины имеют эмпирические механизмы непосредственной оценки любого высказанного мнения. Человек попросту не возьмёт на себя смелость судить о качестве игры или методе решения математического уравнения – риск опростоволоситься стопроцентный.
Разобраться в указанных дисциплинах можно только оперируя свойственными им категориями. Об этом знают все – что обсуждать что-либо в математике необходимо как минимум знать смысл цифр и таблицу умножения. А видевший шахматную доску и фигуры лишь издалека, человек не посмеет заявить о своих особых навыках в этой игре, рискуя оказаться в состоянии известного Остапа Бендера в Васюках. Но в отношении политики человек не осознает, что здесь тоже необходимо оперировать категориями политических наук. Отсюда и пренебрежение к обсуждаемой дисциплине – пренебрежение, за которое никто не несет ответственности.
Так было всегда. Но почему? Подобное легкомысленное отношение людей к политике, тем более к международной, должно иметь веские причины. Что-то должно убеждать людей в том, что о политике можно спокойно рассуждать, не задумываясь о качестве таких рассуждений. Так может быть лишь тогда, когда человек усматривает в политике обычную обыденную жизнь, проецируя понятия обыденной жизни на весь мир. Соответственно, возникает уверенность, что можно понятиями обыденной жизни обсуждать политические процессы. Тем более, что никаких особых проблем такие разговоры для человека не создают – наоборот, можно прибавить себе солидности среди несведущих людей.
Описанное состояние дел не столь безобидно. Зачастую, именно склонность различных обществ к «политическому всезнайству» позволяет манипулировать этими обществами. В таких случаях используются именно укрепившиеся в сознании общества ложные убеждения о себе и мире. Но что тогда могут противопоставить этому взгляду на политику сами политики и теоретики политики? В первую очередь истину о том, что политика такая же самостоятельная дисциплина, которую познать можно только политическими категориями. Проблема заключается в том, что объяснить обычному человеку, чем отличаются политические категории от обычных обыденных представлений о жизни, не так легко.
Пожалуй, сказанное выше является ответом на поставленный нами вопрос: почему о политике, в частности, о международных отношениях, говорится так легкомысленно и повсеместно? Но это не отменяет необходимости вести разговоры по этой теме. Всегда найдутся люди, которые захотят осознать причину своих заблуждений и открыть глаза на исинный мир политики.
Имея достаточный опыт участия в политических процессах, а также многолетнюю практику анализа политических процессов, в том числе международных, осмелюсь предложить читателю некоторые рассуждения о базовых основах международных отношений. В период, когда мир входит в фазу динамических трансформаций существовавшего десятилетиями миропорядка, подобные разговоры могут быть полезны. Навязывать особую строгую системность рассуждений не буду – выбрана форма непринуждённого разговора с использованием широко известных всем простых понятий.
Спецификой века интернета является то, что приобретение самых недосягаемых прежде знаний перестало быть трудным делом. Однако, достичь понимания сути полученных знаний становится все труднее. Я попытаюсь облегчить читателю понимание многих важных вещей, которые он слышал и видел много раз, но мало задумывался об их сути. Если читатель сможет сравнить свои имеющиеся сейчас представления о жизни с тем, что прочитал в статье, и заинтересоваться этим, то это уже можно посчитать положительным результатом. Сделанный в форме эссе, текст будет не трудно дочитать до конца.
А если статья поможет внести вклад в формирование политического сознания в обществе, вытеснив ложные убеждения о мире политики, можно будет считать, что мои усилия достигли цели.
Зачем человеку политическое сознание?
С самого начала у читателя может возникнуть вопрос: а в чем актуальность представленных суждений? Пусть люди думают как хотят, и живут как хотят. Что большинство решает в этой жизни, чтобы еще и заботиться о правильности его политического сознания? Такие вопросы могут, конечно, возникать. Но именно подобное отношение многих к жизни и делает актуальным мой разговор. Поэтому, начиная рассуждения, в первую очередь, приведу формулировку самого понятия политическое сознание. А политическое сознание – это форма отражения политики в понятиях, являющихся носителями политических знаний. Такие понятия представлены политологическими категориями, предназначенными для последовательного раскрытия объекта политики.
Противоречия проявляются прежде всего в том, что в состав знаний о политике включаются представления, которые по своей природе политическими не являются, то есть – не научны. Примером ненаучных политических знаний выступают, как правило, обыденные знания о жизни, складывающиеся на основе жизненного опыта и личных размышлений.
С политическими категориями знакомы практически все люди. Кого можно удивить такими терминами как: баланс сил, международная безопасность, национальная безопасность, власть, национальный интерес, международное право, самоопределение, военный потенциал, «холодная война» и пр.?
Но, проблема заключается в том, что не специалист попросту не знает смысловую нагрузку этих терминов, что еще хуже – произвольно вкладывает в эти понятия свой, выработанный в обыденной жизни, смысл. И никто не убедит человека, что это слишком субъективное восприятие категорий политики. А в итоге это приводит к тому, что человек начинает выстраивать оторванные от жизни образы, будучи глубоко уверенным в своей правоте.
Можно представить, каково было состояние сознания людей с момента распада СССР в 1991 году и перехода бывших советских обществ к строительству своих национальных государств. Универсальной характеристикой политического мировоззрения даже наиболее политически активных людей новых государств постсоветского пространства было субъективное восприятие логики международных отношений. Для советских людей международные отношения десятилетиями сводились к противостоянию капитализма и социализма в образе США и России. Соответственно, в постсоветский период важнейшей схемой такого восприятия была проекция мировосприятия периода «холодной войны» на новые реалии. Образно говоря, мир начинался и кончался демонизированными КГБ и ЦРУ.
Сильная политизированность постсоветских обществ в течение трёх десятилетий вовлекла в лоно политических процессов значительное количество граждан этих стран. Новые политические элиты складывались в заданных условиях, нисколько не считаясь с тем, существуют ли в их обществах элементарные знания о политике и, в частности, о международных отношениях. Считалось, что имеющихся знаний и навыков достаточно, чтобы вести диалог с миром. Главным источником «политических» знаний стала историография постсоветских народов. На деле же, все имели дело с политизацией обыденных представлений о жизни, где образ КГБ стал главным мифотворческим фактором. Немалую роль играл и миф о том, что мировой порядок незыблем.
В Армении все описанные процессы обрели крайне специфический характер в связи с диктатом «груза исторических проблем». Наплыв категорий периода «холодной войны» смешался с мифологизированными категориями политических реалий начала двадцатого века и политизацией откровенно бытовых воззрений. Так сформировался «язык» общественно-политических дискуссий и политическое сознание оказалось в западне исторических догм. Навеянное синдромами Геноцида армян 1915 года «туркоцентричное» восприятие мира, вывело из политической жизни армян универсальные политические категории. Вся суть политической дискуссии свелась к формуле: «с турками, или против них». Эта формула стала универсальной шкалой оценки любого политического явления в стране и мире. Такие политические понятия, как самоопределение, суверенитет, национальные интересы, баланс сил и международное право, стали недосягаемыми для этнополитической философии армян.
Многочисленные дискуссии в социальных сетях показывают, что политическое сознание граждан Армении не способно преодолеть описанную выше идейную западню. Настроя на пересмотр подходов к политическим процессам не проявляет ни один слой армянского общества. Противостояние мнений происходит всего лишь вокруг отношения к одним и тем же непринципиальным неопределённым понятиям. Стало быть, любая работа, имеющая цель внести ясность в логику международных отношений, остаётся актуальной.
В этой ситуации разговор о хрестоматийных основах международных отношений как раз и может определить путь преодоления сложившегося состояния.
Универсальная логика поведения национальных государств
Начнём с обычного описания логики поведения международно-признанных государств. Используем для этого неоспариваемые никем истины современной политологии. По ходу повествования, будем раскрывать истоки формирования этой «всемирной политической этики» и ее судьбоносный смысл для человечества.
Надо сказать, что действия государств в международных отношениях являются наиболее дискутируемой темой «обывателей». Основные разногласия проявляются в вопросах оценки факторов, определяющих мотивы действий государств. Так многие считают, что мотивы эти определяются исключительно силой – нет иного фактора в международных делах. Международное право считается всего лишь декорацией для обмана несведущих.
Но зачем сильным так необходим этот механизм обмана? – уже мало кого интересует. И почему национальные интересы являются такой общепринятой «святостью» в международных отношениях – тоже мало кто знает. А каким образом обеспечивается возможность для существования малых государств? – тоже никто не углубляется в такие вопросы. Ну а каким образом появляются независимые новые государства? – это уже совсем сложная тема. Обычно, ответы на такие вопросы черпаются из «теорий заговоров», способных дать вакуумное объяснение всему и вся. При этом наиболее универсальной и убедительной точкой зрения гласит, что народы ничего не решают. Здесь и возникает очередная западня для политической мысли.
В описанных условиях и приходится излагать обычные хрестоматийные истины о мотивах и логике действий национальных государств в рамках международной системы. Думается, что какой-то убедительный алгоритм изложения всегда можно найти.
Итак, поведение государств на международной арене определяется их национальными интересами, для защиты и продвижения которых государства склонны к максимизации своих идейных, экономических и военных потенциалов (мощи). Считается, что государства должны всеми возможными путями реализовывать свои национальные интересы даже против своей воли. В первую очередь, это касается обеспечения собственной безопасности, а далее – распространения своего влияния, реализации стремлений к гегемонии. Важно подчеркнуть, что национальные государства тратят свои усилия не на достижение общего блага, а на обеспечение своей защиты от враждебных действий других участников. Участники международной системы заботятся о своем собственном выживании, и именно эта забота и определяет их поведение. То есть, по сути, каждое государство является потенциальным противником всех остальных. И никто не оспаривает такое положение дел – такого права никому не дано. Да и нет особых мотивов ни у кого – такова практика, называемая политическим реализмом.
Описанная этика государств детерминирует универсальную закономерность: каждое государство при осуществлении внешней политики преследует, фактически, только одну цель: кооперироваться с естественными союзниками против естественных врагов. В роли первых выступают государства, сила которых необходима для уравновешивания силы последних. Это единственная логика, которой приходится руководствоваться в международных отношениях. Силой является кооперация усилий, а не собственный потенциал.
Решающее значение в поведении государств имеет структура международной системы – совокупность внешних принуждений и ограничений, которые влияют на международное поведение государств. Внешняя политика диктуется логикой международной системы и распределения силы среди государств. Таким образом, при определении внешней политики государство должно руководствоваться в первую очередь импульсами, которые ему посылает международная система.
Во второй половине XX века в американской политике безоговорочно доминировали теории, разрабатываемые в рамках парадигмы политического реализма. Хотя трудно сказать, существовала и существует ли в международной политике какая-то иная парадигма? Скорее всего, мы имеем дело с подведением теоретических основ под обычную политическую практику государств. Существует, конечно, так называемая либеральная школа политических отношений, отражающая стремления «либерализовать» международные отношения. Но это скорее является намерением внести в мотивы государств цели, не совсем соответствующие национальным интересам, но соответствующие общим целям международной системы. Называть это либерализацией, не совсем корректно – скорее всего, это намерения увеличить степень ответственности государств перед международной системой. В любом случае, принято считать, что в конце 1970-х годов появился структурный реализм, или неореализм, основателем которого считается Кеннет Уолц. Его теория конкретизирует постулаты политики в следующем виде:
– международные отношения конфликтны и анархичны;
– основным актором международных отношений является рационально действующее суверенное государство;
– главной задачей государства, неизменной составляющей его национального интереса является выживание государства, трактуемое как сохранение его территориальной, политической и культурной целостности;
– способность государства отстаивать свой национальный интерес в конечном итоге определяется его силовым потенциалом (как правило, военным и экономическим, (иногда указывается и дух народа и пр.);
– традиционные нормы морали неприменимы в политике, политик может быть исключительно морален как индивид, но его ответственность за своих сограждан является первичной и оправдывает такие действия на международной арене, которые внутри страны были бы аморальны и неприемлемы.
Проводимая государствами национальная политика, кроме поиска места в коалициях, проявляет определённую логику. Главным в этой логике является принцип поощрения и прямого формирования иных субъектов с необходимыми свойствами из небольших государств или национальных движений. Эта логика присуща сильным государствам. Такие субъекты становятся элементами формируемого баланса сил. Кроме того, влиятельные державы склонны загонять своих противников в «ловушки» – делать действия, противоречащие принятым нормам международных отношений. Подобная практика позволяет обвинить противников в нарушении правил и поставить их вне игры с целью применения к ним «легальных» карательных мер. Прекрасным примером является политика США по отношению к президенту Ирака С. Хусейну в начале девяностых годов. Удачно загнав этого диктатора в Кувейт, США сумели обеспечить себе «законный» вход в регион под лозунгом «наказания агрессора».
Вся описанная логика поведения государств детерминирована парадигмами международной системы. Никто не может действовать вне жёстких понятий и правил, укоренившихся в этой системе в течение столетий. И здесь, все имеют дело с такими понятиями, как национальный интерес, баланс сил, международное право, самоопределение, международное признание. Эти понятия формируют «жесткую решетку правил» которая сдерживает и направляет любой вульгарный порыв отдельного субъекта. О всех этих понятиях, следует подробно поговорить.
Понимание национальных интересов в международных отношениях
Невозможно понять логику и смысл действий любого политического субъекта в мире, не поняв суть того воздействующего влияния, которое указывают базовые основы международной системы. Человечество сумело договориться об этих основах, пройдя жестокие периоды своей истории. Внесению ясности в эту тему и будет посвящено дальнейшее изложение.
Начнём разговор с мотивационной базы любого действия политического субъекта – национальных интересов. Термин «национальный интерес» вошёл в научный оборот сравнительно недавно. В 1935 году это понятие было включено в Оксфордскую энциклопедию социальных наук, а приоритет его разработки принадлежит американским ученым Р. Нибуру и Ч. Бирду.
Понятно, что у государства и нации есть собственные интересы. В самом общем виде, национальные интересы, это видение условий выживания и развития нации. Теоретики отмечают, что несмотря на то, что изучать национальные интересы стали много веков тому назад, до сих пор нет единой методики определения национальных интересов и тем более их количественной оценки. Национальные интересы во многом определяют цели, которые ставит перед собой общество. Так, из интереса «сохранения и выживания социума» возникает цель всестороннего усиления своего могущества. Часто выделяют такое понятие, как жизненно важные интересы государства, подразумевая под этим предотвращение агрессии со стороны других государств.
Многие исследователи считают, что национальные интересы – это объективно значимые цели и задачи национального государства. Но важным является то, что каковы бы ни были представления о национальных интересах, их ключевые параметры определяются воздействием международной системы. Нации должны ориентироваться на устои международной системы, чтобы сформулировать свои цели и представления об условиях выживания и развития.
Здесь можно получить ответ на один интересующий многих вопрос: можно ли считать политику какого-то диктатора соответствующей не его личным, а национальным интересам? Можно, поскольку, не одному диктатору определять концепцию интересов своего государства – международная система вынуждает его унифицировать ключевые параметры собственных интересов. И даже шкурный интерес приходится соотносить с этим обстоятельством.
Поэтому Г. Моргентау считает, что мотивы действий государств не могут быть в центре интереса исследователей политических процессов – важно только само действие и его результат. Он отмечает, что национальный интерес – это «рациональная необходимость, ограничивающая выбор целей и средств для всех субъектов международной политики <…> хорошая политика – это рациональная политика, опирающаяся на правильно понятый национальный интерес».
В любом случае, если даже, государство исходит из интересов некоей властвующей элиты, никоим образом не представляющей интересы нации, мотивы таких государств во многом будут обусловлены императивами международной системы. То есть, национальные интересы, действительно, представляют из себя, по большей части, объективный феномен. Если уж субъект признан другими субъектами суверенным членом международной системы, собственные капризы правителей в поле международных отношений резко ограничиваются.
Соответственно, важно говорить о принципах функционирования международной системы, определяющих не только характер поведения субъектов, но, зачастую, идейно-организационную сущность самих этих субъектов. Указанное обстоятельство тем более важно, что показывает неразрывную связь международной системы и собственных параметров национальных государств (территория, власть). Самое главное – невозможно стабильное существование параметров национальных государства без стабильной международной системы. Примеры обрушения СССР, Югославии и некоторых государств Передней Азии в период трансформации миропорядка Ялтинско-Потсдамского образца, – тому свидетельство. Сколько ещё государств обрушится под действием схожих факторов – читатель увидит воочию.
Признание – политический феномен, не требующий согласия
Субъектами международных отношений являются признанные национальные государства. Кроме них в международных отношениях действуют и иные субъекты, не имеющие такого статуса. Проблемами последних занимаются признанные субъекты и созданные ими международные структуры. Таковы правила. Но, откуда появился такой судьбоносный диктат феномена «признание» в международных отношениях, да и вообще в человеческой жизни? Феномен – не требующий ничьего согласия. В мире обо всем договариваются, но право на признание исходит исключительно из национальных интересов. Стало быть, истоки этого феномена исходят в глубину человеческого сознания.
Из всех феноменов международных отношений, признание является, пожалуй, наиболее противоречивым. Политический потенциал признания превосходит потенциал любого общепринятого принципа международных отношений. Более того, сила признания превосходит порою силу вооружённых сил любого политического фактора. Отказ от признания лишает любого субъекта общепризнанных прав на защиту и обеспечение своей жизнедеятельности. Поэтому ключевым мотивом деятельности любого субъекта является мотив достижения признания со стороны других. Признание делает субъект суверенным. Т.е. субъектом, за которыми признается право применения военной силы для защиты своего суверенитета.
Феномен признания является, вообще, ключевым элементом отношения людей. Признание – есть регулирующий фактор взаимоотношения людей. Субстанцией признания является не согласие людей, не признанная норма, не стандарт, не договор, а всего лишь, интерес признающего. В этом смысле, признание есть механизм регуляции нерегламентированных отношений и потенциалов. При этом, признание есть единственный феномен в совместной жизнедеятельности людей, с силой которого считаются все.
Начиная с семей, патриархальных сообществ, криминальных структур, партийных систем и до международных отношений, – любой коллективный порядок невозможно выстроить без феномена признания. Никакие принятые нормы, обговоренные стандарты не могут стабильно функционировать без соответствия их интересам всех членов коллектива. К примеру, деление человеческих сообществ на государственные и криминальные (мафиозные) основано на отказе членов криминальных сообществ признавать государственный закон.
В свете сказанного, наиболее интересными для изучения явлениями оказываются непризнанные субъекты международных отношений. В реальном выражении, эти субъекты относятся к криминальным структурам и лишены всяких суверенных прав с точки зрения международного сообщества. Такое отношение к ним исходит из того, что непризнанные субъекты сами не признают навязываемый им государственный закон.
К примеру, самоопределившиеся, но не получившие международного признания, государственные образования постсоветского пространства не признавали закон международно-признанных государств (Абхазия, Нагорный Карабах и пр.), заявлявших претензии на их территории. Соответственно, они стали субъектами, существование которых считается незаконным и их ликвидация силовым путем поощряется.
Трагедией международных отношений является то, что отказ от признания тех или иных субъектов не регламентирован международным правом – признание или отказ от признания базируются исключительно на национальных интересах признанных государств. Это обстоятельство, естественно, порождает жёсткие споры между непризнанными и признанными субъектами. Непризнанные субъекты в большинстве своём являются результатом самоопределения, а к самоопределению, зачастую их толкают претензии иных субъектов на их права, или попросту, желание самостоятельно обеспечивать свою жизнедеятельность. В обоих случая, непризнанные субъекты сами отказываются признать права и закон субъектов, которые имеют претензии к ним. Понятно, что такое поведение самоопределившихся субъектов находит мало поддержки у членов международного сообщества, не желающих допускать подобные прецеденты. Достаточно проявления факта претензий на самоопределившийся субъект хотя бы одного признанного субъекта, как можно встретиться с дружным хором отказа от признания данного субъекта всеми остальными. И это тогда, когда право на самоопределение признано всем международным сообществом.
Приведённые теоретические рассуждения позволяют не только понять глубинные причины многих национальных проблем, но и анализировать происходящие с субъектами международных отношений процессы. В предыдущем параграфе я описал системообразующий потенциал понятий самоопределение и баланс интересов. Далее я отдельно остановлюсь на этих фундаментальных понятиях международных отношений. А пока поговорим об основе основ современных международных отношений – международном праве.
Зачем нужен закон (обговорённые права) во взаимоотношениях субъектов, где все вопросы решаются силой? Многие ли знают ответ на этот вопрос? Закон есть и в криминальном (воровском) мире – зачем закон людям, которые кроме силы «ножа и пистолета» не признают ничего? Ответ может быть один: право на применение силы надо ещё завоевать. В противном случае, таким правом овладеют другие и совместно применят силу против тебя. Так уж сложилось в жизни человечества и с этим надо считаться.
Истоки формирования национальных государств и принципов их взаимоотношений
Описанную выше логику человечество познало не из хорошей жизни. Поэтому на каком-то этапе развития и пришло к согласованным взаимоотношениям, основанным на определённых стандартах – национальных интересах, балансе сил и международном праве. Но откуда появились эти принципы международных отношений? И каким образом, они стали доминировать в отношениях политических субъектов? Каков был стимул, позволивший всем народам прийти к согласию вокруг этих принципов, но и поневоле придерживаться этих схем? Ведь, в международных отношениях ничего не делается по доброй воле и ничего не основано на доброй воле. Значит, что-то жизненно важно привело человечество к необходимости стандартизации отношений и осознанию необходимости соблюдения этих стандартов.
Так оно и было. Основы принципов национальных интересов и современного международного права были сформированы в семнадцатом веке в Европе. Там же, в начале восемнадцатого – выработались основы теории и практики баланса сил. А причиной создания такого нового видения политического мира крылись в девальвации дотоле практикуемой философии государственности и отношений между народами.
Об этом написано тысячи томов. Казалось, что добавить к обоснованным тезисам многочисленных исследований нечего. Но настырное неприятие множеством людей простых истин человеческого бытия заставляет возвращаться к этим простым истинам. Видимо каждое новое поколение должно само разобраться в истоках появления тех норм, в соответствие с которыми ему сегодня приходится жить. Жить, порою отрицая ценность этих норм. Все же, люди со временем склонны менять своё отношение к одним и тем же вещам. Но хорошо понимать надо даже то, что тебе не нравится. Поэтому, есть смысл потратить время на осмысление тех условий, которые привели к формированию новых форм государств и принципов международных отношений. Форм и принципов, по которым нам приходится жить сегодня.
Церковная реформация и переход к нациям-государствам в XVI-XVII веках. Вестфальский мир.
Политическая организация народов Европы начиная с девятого века основывалась на абсолютном авторитете католической церкви. Возникшая в 962 году н.э. Священная Римская Империя на протяжении многих веков оставалась главенствующей формой государственной организации многочисленных народов европейского континента. Императоры дома Габсбургов получали корону из рук Папы Римского и имели статус помазанников божьих для всей католической Европы. Исключением с середины XII века являлся Ганзейский союз – объединение свободных торговых городов Северо-Западной Европы, находившихся под управлением светских властей. Но и в городах Ганзы, если они управлялись католиками, авторитет Папских эдиктов был непререкаем.
Господство Римской католической церкви над народами Европы и принцип «всякая власть от Бога» оставались незыблемы до 31 октября 1517 года. В тот день профессор богословия Мартин Лютер прибил к дверям виттенбергской замковой церкви свои «95 тезисов», положив начало Реформации.
Реформация – религиозное движение в Западной и Центральной Европе XVI – начала XVII века, направленное на отход от догм католической церкви. Причины этого движения созревали как в богословской среде, так и в менявшемся устройстве светской жизни. Изобретение печатного станка, повысившее уровень осведомленности городского населения, и недовольство государей Европы правлением Габсбургов неизбежно приближали кризис. Протестантское движение в течение века привело к невиданному явлению – отрицанию монопольного права католической церкви на формирование власти. Это была масштабная идейная катастрофа.
Цементирующая основа власти императоров Священной римской империи оказалась подорвана. Вместе с тем пошатнулись и основы какого-либо политического порядка. Спустя столетие после публикации Виттенбегских тезисов Лютера в Европе началась «Тридцатилетняя война», продолжавшаяся с 1618 года по 1648 год. Война затронула в той или иной степени практически все европейские государства. Формально, начавшись как религиозная, «Тридцатилетняя война» постепенно превратилась в спор за принципы политической организации континента. Дом Габсбургов вкупе с католическими княжествами Германии пытался отстоять себя в борьбе со Швецией, Данией, Францией с одной стороны, немецкими протестантами – с другой. Третий, шведский, этап Тридцатилетней войны (1630-48) был самым ожесточенным. В армиях давно уже перемешались протестанты и католики, никто уже не помнил, с чего всё началось. Влияние религии на политику ослабело радикально. Здесь и произошла не только идейная, но и, философская революция в сознании человечества. Швеция впервые осуществила мобилизацию и создала призывную национальную армию – сувереном стал народ. Швеция также стала первой вышедшей из этой войны страной, что в последствие привело к заключению Вестфальского мира.
Вестфальский мир заключен двумя мирными соглашениями, подписанными 15 мая 1648 г. в католическом городе Мюнстере и 24 октября 1648 г. в протестантском Оснабрюке. Ими завершилась «Тридцатилетняя война» в Священной Римской империи. Мир подписали представители практически всех политических и религиозных субъектов Европы. Понятно, что подписанты договоров уже имели предварительные представления о принципах реализации этого мира.
К моменту проведения Вестфальских мирных переговоров концепция суверенитета как верховенства власти над определенной территорией и ее независимости от «чужих» полномочий была доктринально хорошо развита. Следуя нормативной максиме, сформулированной Жаном Боденом (1530–1596 гг.): «Суверенитет – это абсолютная и постоянная власть государства над подданными и гражданами». Вестфальской системе присуща идея «принципа национального государственного суверенитета», означающего, что на своей территории каждое государство обладает всей полнотой власти. Утвердился принцип невмешательства во внутренние дела других суверенных государств. Важной частью Вестфальской системы стала свобода вероисповедания, что явилось отказом считать конфессиональную принадлежность – определяющим фактором политики.
Правовые положения договора
Все участники конгресса подтвердили право государя менять по желанию и свою веру, и веру своих подданных. Гарантии равенства были даны католикам и протестантам в традиционно и явно разделённых городах. Поданные, принадлежащие к конфессии, отличной от принятой в государстве, получили гарантию свободы от преследований. Все страны-участники конгресса признали ответственность за любые военные действия как часть своего суверенитета. В международных отношениях, ранее принадлежавшая монархам роль, перешла к суверенным государствам. Вестфальский мир положил конец стремлению Габсбургов расширить свои владения за счёт территорий государств и народов Западной Европы. Короли суверенных государств Европы были уравнены в правах с императором.
Тридцатилетняя война наглядно продемонстрировала цену, которую приходится платить за утверждение монопольного права на историческую истину. За годы войны население некоторых регионов Европы сократилось практически в половину. Чтобы больше не допустить подобной катастрофы, участники конгресса согласились отказаться от принципа исторического обоснования права. Стороны также отказались от утверждения своей правоты в прошлом как неопровержимого доказательства своей правоты в настоящем, а также от своего исключительного права на знание верного пути в будущее. Вместо этого был принят принцип плюрализма доказательств.
Основные принципы Вестфальской системы международных отношений
принципы государственного суверенитета, коллективной ответственности, права наций на самоопределение, установил гарантии сохранения мира.
приоритет национальных интересов;
приоритет государств-наций;
принцип государственного суверенитета;
право требовать невмешательства в свои дела;
равенство прав государств;
обязательство выполнять подписанные договора.
После Вестфальского мира (1648) начала складываться Система национальных государств и утвердилась практика закрепления в международных договорах международно-правовых положений нового мироустройства в Европе: верховенство, независимость и самостоятельность государственной власти на территории государства (суверенитет), независимость в международном общении, обеспечение целостности и неприкосновенности территории.
Важно подчеркнуть, что вестфальская система не запретила, а разрешила войны, в том числе и агрессивно-наступательные, начало и ведение которых она отнесла к законному праву суверенного государства. Вестфальская система не препятствовала, а способствовала закреплению в международном праве права сильного.
Фактически, даже ужасы тридцатилетней «мясорубки» не смогли изменить взгляд людей на роль силы в деле установления своих отношений. К тому же, утверждённые принципы не сразу укоренились в международных отношениях. Полный их комплект установился лишь после войны 1701–1713 гг. за раздел «испанского наследства» и подписания комплекса послевоенных договоров. В первую очередь, англо-испанского договора в Утрехте. Условия для продолжения войн были заложены в самом Вестфальском мире. Предстояло осознать необходимость какого-то значительного механизма, способного устанавливать стабильность во взаимоотношениях стран. Разрешение этой проблемы дала концепция баланса сил.
Понятие баланса сил
Если государства совместно договорились о праве практиковать войну как средство защиты своих интересов, если национальные интересы предстают как «высшая святость», то что может сдерживать правителей? Сдерживать может угроза противодействия таким их усилиям. Иначе, и минимальной степени стабильности отношений в международной системе достигнуть будет невозможно. В этом аспекте отношений между государствами ключевым фактором выступает понятие баланс сил. Достижение критического предела в накоплении мощи выливается в конфронтацию между государствами. Баланс сил является альтернативой этому. Рассмотрим сущностные характеристики этого понятия.
Принято считать, что баланс сил (от фр. balance – весы) представляет собой разделение мирового влияния между отдельными центрами силы. Основная цель баланса сил – не допустить усиления какого-то государства (или группы государств) в рамках международной системы. Было сформулировано несколько механизмов для предотвращения подобных ситуаций. Одним из таких механизмов является создание противовеса – коалиции, противостоящей возможному претенденту на гегемонию. Возникновение перед государством внешних угроз является главным мотивом заключения союзов. Государства охотнее объединяются против угрозы, находящейся в непосредственной близости.
Баланс сил является одним из ключевых понятий в теории политического реализма и неореализма. Представители этих парадигм считают его главным способом стабилизации системы международных отношений, основой международного порядка и безопасности. Из этого можно сделать вывод, что принцип баланса сил нужен не для того, чтобы сохранять мир или содействовать международному взаимопониманию, а для сохранения самостоятельности каждого элемента в системе государств, не допуская расширения могущества любого из них до таких пределов, когда оно начинает грозить всем.
Г.Моргентау указывал, что «баланс сил определяется не простым равновесием сил государств, между которыми он существует, но отношениями между этими государствами и/или союзами этих государств». То есть баланс сил может пониматься и как баланс отношений. Известные политики XIX века — Клемент фон Меттерних и Отто фон Бисмарк — поддерживали баланс сил именно посредством достаточно сложной, но продуманной системы союзов, в том числе и со своими потенциальными соперниками.
При этом, при формировании баланса сил необходимо учитывать универсальные его закономерности. Тот же Отто фон Бисмарк писал: «Вся политика может быть сведена к формуле: постарайся быть среди троих в мире, где правит хрупкий баланс пяти держав. Это единственная подлинная защита против формирования враждебных коалиций».
Различие между силой и балансом сил заключается в том, что сила признается главным средством достижения и защиты национальной безопасности, а баланс сил главным инструментом, гарантирующим международную безопасность.
Баланс сил необходимо рассматривать как механизм поддержания стабильности. На первый взгляд, он оказался эффективным инструментом против установления режима чьей-либо гегемонии в Европе. На самом деле, установление баланса сил не может происходить посредством произвольных противостояний – это возможно только целенаправленными усилиями лидирующей державы, сдерживающими всех претендующих на гегемонизм держав. Г. Киссинджер указывает на первый пример формирования баланса сил в мире – сдерживание Великобританией Франции посредством создания противостоящей последней коалиции держав.
В то же время баланс сил не гарантирует выживания малых стран и не исключает войн. Но эти войны становятся уже результатом решений лидирующих держав (гегемонов). Это тоже специфика международной системы, сформировавшейся на принципах Вестфальского мира.
Следует очень хорошо понимать сущностные характеристики баланса сил. Ниже, поговорим об истоках и принципах формирования этого принципа.
Истоки формирования теории и практики баланса сил
В европейской политике принцип «баланса сил» начал употребляться к концу XVII в., а как действующий принцип международных отношений, был зафиксирован в некоторых договорах, заключённых в 1713-1714 гг. на конгрессе в Утрехте, а затем в Парижском договоре 1815 г.
Наибольшую популярность концепция «баланса сил» приобрела в Великобритании, для которой он означал не только характеристику определённой расстановки сил европейских держав, но и политику, направленную на ее достижение. В политической практике эта концепция стала реакцией на попытки Габсбургов, а затем Бурбонов установить господство в Европе.
За образец можно взять политику Великобритании, которая в XIX веке стала претендовать на роль судьи в международных делах. Эта политика была призвана обеспечивать на европейском континенте соотношение сил между большими державами, используя имеющиеся или инициируя новые конфликты между государствами или блоками государств. Используя такую стратегию, Великобритания быстро меняла союзников, принимая при этом, как правило, сторону слабого. Значительную роль играло то, что перегнавшая другие страны в промышленном развитии Великобритания, меняя при необходимости союзы создавала баланс для сохранения более широкого равновесия сил.
Европейская концепция баланса сил впервые рассматривалась в эссе англичанина Чарльза Давинанта в 1701 году. Эта концепция обсуждалась на послевоенных переговорах. В статье второй англо-испанского мирного договора в Утрехте в июле 1713 года указывалось, что его целью было «установление мира и спокойствия в христианском мире с помощью равного баланса сил». Утрехт продемонстрировал не только возвышение Британии как великой державы, но и ее готовность и способность регулировать европейские дела по новому принципу (активное равновесие). Британия стремилась поддерживать баланс в европейской системе путем непрямого вмешательства в форме поддержки малых стран.
Универсальный принцип динамики баланса сил – «принцип треугольника»
Что происходит в международной системе? Есть ли универсальный алгоритм динамики международных отношений? Есть: происходит процесс формирования и поддержки стабильного порядка (что называют иногда мировым порядком), и происходит процесс разрушения мирового порядка ввиду нарушения покоя ведущей державы (гегемона). Тогда демонтируются механизмы существующего порядка и монтируются новые. Обычно, это происходит путем силовых решений (войн). Но иногда это происходит путем демонтажа тех или иных субъектов международных отношений. Правда, баланс сил может проявляться и в процессе динамики взаимоотношений центров сил – тогда он формирует не стабильное состояние, а сам политические процесс. То есть, мы можем говорить о стационарной и динамической стадиях баланса сил. Об этом мы поговорим отдельно и покажем на примерах.
Во всех случаях, мотивом формирования баланса сил является нарушенный покой центров сил. Но что может нарушить покой мировых держав? Это и есть ключевой аспект мотивации любой политики. Для этого надо разобраться сначала в том, что есть покой для сильных. А конкретнее, в чем суть мирового порядка и на чем зиждется этот мировой порядок? И, что может стать причиной нарушения этого порядка? В таких случаях, априорно, говорится, что возникают ситуации непримиримости интересов. А в чем суть такой непримиримости, говорится меньше, да и невнятно. А результатом такой неразберихи в восприятии сущностных характеристик политического мира являются нескончаемые разговоры об «однополюсном», «двухполюсном» или «многополюсном» мире».
Существующее различие в способностях и потенциалах субъектов не может обойтись без некоей управленческой конструкции в международной системе.
Для того чтобы внести ясность в поднятую проблематику, надо сначала понять, что есть сила и что есть угроза силе. В этом смысле назовем силой универсальную способность первичной единицы навязывать свои представления и свою волю иным субъектам. Понятно, что в каждом разрезе времени такими способностями обладает лишь один субъект. Невозможно равное распределение всех необходимых организационных и технологических качеств среди нескольких субъектов. Хоть в чем-то один вырвется в лидерство.
Осознание этой закономерности и породило идею баланса сил. Сказанное не означает, что такой лидер способен автоматически самостоятельными силовыми усилиями установить власть над остальными субъектами. При таком желании он обязательно встретится с сопротивлением хоть одного иного субъекта со сравнимым потенциалом.
Стремление к власти является естественным свойством любого субъекта. А в мире международных отношений такое стремление должно рассматриваться как естественная необходимость (не забудем об описанных выше принципах устройства этого мира — никто не дает гарантий от наказания). Столь же естественным является стремление к противостоянию воле другого. Здесь и возникает вопрос о том, каким образом стремление к власти соотносится с фактором неминуемого противостояния с другой стороной.
Оказывается, очень просто. Понятие баланса сил неразрывно связано с понятием гегемон – ведущей державой момента. Невозможно понять механизм формирования баланса сил без определения роли гегемона в международных отношениях. Главной движущей силой формирования баланса сил является мотив гегемона не допустить посягательства на его роль со стороны наиболее влиятельной иной державы (правильно определить, как Challenger — «бросающий вызов»). Всегда есть опасность, что «бросающий вызов» субъект сможет создать вокруг себя коалицию из других субъектов. Отсюда и появляется мотив гегемона не допускать таких тенденций. Это делается путем целенаправленного поощрения другого центра силы и противопоставления его «бросающей вызов» державе. Такие действия гегемона определяют вектор поведения всех остальных стран, вставших перед выбором своей позиции. Именно эту логику имел в виду Бисмарк, говоря о необходимости быть «среди троих». Речь идёт о гегемоне, посягающей на его роль иной державе и искусственно поощряемом гегемоном полюсе сдерживания.
Итак: лидирующий субъект целенаправленно формирует фактор угрозы для своего противника, путём поощрения искусственного полюса противостояния своему противнику в лице потенциально безопасного для себя субъекта. В этом состоит схема регуляционного механизма в международных отношениях. Соответственно, придётся смириться с мыслью о том, что международный порядок всегда трёхполюсный. И не только порядок, но и динамический баланс сил имеет трёхполюсную конструкцию. При этом сущностные характеристики всех трёх полюсов различны. При таком рассмотрении, логика всех противостояний в международных отношениях становится совершенно прозрачной.
Лидирующий субъект (гегемон) вкладывает свою энергию в искусственно созданный им же полюс, при условии, что экспансия последнего всегда будет направлена против его главного противника. В связи с этим, в мировых процессах всегда видимое противостояние наблюдается между сдерживающим полюсом и бросающим вызов полюсом. Управляющий полюс всегда остаётся в тени, а чаще всего – выступает в образе защитника и союзника своего реального противника – бросающего вызов субъекта.
Здесь актуализируется вопрос: а каковы действия и роли остальных субъектов в данной схеме? Ответ тоже прост: всем остальным субъектам не остается ничего, кроме поиска своего места в этом первичном треугольнике отношений. В этом и состоит суть политики любого субъекта. При том, иногда, такой выбор бывает «добровольно-принудительным». Проблема в том, что гегемон вынужден создавать фактор сдерживания (противовес) и для избранного им сдерживающего полюса. В этом случае, формируются «треугольники второго уровня» из противопоставленных полюсу сдерживания субъектов. А далее, логика повторяется. Различные субъекты-противовесы формируют и два других полюса первого треугольника.
Описанная схема позволяет определить место всех субъектов международных отношений в международной системе. Каждый субъект находит свое место в системе разно уровневых треугольников. Таким образом, все субъекты системы получают свои международные роли. Международная система получает свое воплощение в форме «всеобщего мира треугольников», обеспечивающих ее стабильность.
Пример формирования мирового порядка на основе баланса сил
Лучшим познавательным примером является установившийся после Второй мировой войны мировой порядок. Достаточно распространена точка зрения, что мировой порядок после второй мировой войны, получивший название «холодная война», обеспечивался военно-политическим балансом между США и СССР. Последнему приписывался сравнимый с США универсальный потенциал. Такое мнение исходит из придания приоритета идеологическим противоречиям указанных держав: капитализм-коммунизм.
На деле же, СССР играл роль полюса сдерживания, но не США, а их главного противника (бросающего вызов) – Европы во главе с Германией. Советский режим был выставлен в роли долговременного противостоящего европейским странам фактора искусственно поощряемой угрозы. Придав ему «убедительный» образ идейного противника, США обеспечивали свой прочный союз с Европой. Допуск СССР к ядерному оружию, несомненно, имел цель внести необратимость в прочность союза западных стран.
В свою очередь, сдерживающего субъекта также надо было сдерживать, чтобы он не мог реализовать искусственно приданный ему излишек силы для воплощения неких собственных амбиций и не отвлекался бы тем самым от выполнения своей главной задачи. Главным образом, роль факторов сдерживания играли Турция – авангард НАТО в южном подбрюшье СССР. Подобную роль играли и разделенные конфликтующие страны — Вьетнам и Корея на Востоке, а также Норвегия на севере. Во всех направлениях были созданы региональные противовесы на пути самостоятельной военно-политической активности СССР. Каждый их этих противовесов можно рассматривать как треугольник второго уровня, например, США-СССР-Турция.
Необходимость установления данной формы международного порядка диктовалась более чем четверть вековой историей соперничества США с Европой, главным образом, с Германией. Обе мировые войны были механизмами подавления технологического и экономического прорыва Германии, представляющей угрозу для США и их «родного брата» — Великобритании. Становление США в роли нового гегемона, и формирование Германии в роли бросающего вызов субъекта определили логику процессов в международной системе, приведших к двум мировым войнам.
Предпосылки формирования Ялтинско-Потсдамского мирового порядка
Принципы политики США, в частности, принципы установления международного порядка после войны, были определены в принятой 14 августа 1941 года Атлантической хартии – одном из основных программных документов антигитлеровской коалиции. Хартия обсуждалась и была принята британским премьером У.Черчиллем и Президентом США Ф.Д.Рузвельтом. Позже, 24 сентября 1941 года, к хартии присоединились СССР и другие страны. Атлантическая хартия была призвана определить устройство мира после победы союзников во Второй мировой войне.
Атлантическая хартия включает пункты:
Отказ от территориальных претензий со стороны Соединённых Штатов и Великобритании;
Отказ двух держав поддержать территориальные изменения, которые не находятся в «согласии со свободно выраженным желанием заинтересованных народов»;
Право наций на выбор своей формы правления, восстановление «суверенных прав и самоуправления тех народов, которые были лишены этого насильственным путём»;
Свободный доступ всех стран, великих или малых, к мировой торговле и сырьевым ресурсам, необходимым для экономического процветания государств;
Глобальное экономическое сотрудничество и повышение благосостояния – цель создаваемой новой мировой организации, которой впоследствии стала ООН.
Свобода от нужды и страха. «После окончательного уничтожения нацистской тирании», «надеются на установление мира, который даст всем странам возможность обеспечить такое положение, при котором все люди во всех странах смогут жить, не зная ни страха, ни нужды»;
Свобода морей.
Разоружение государств-агрессоров, общее разоружение после войны. Все государства мира должны отказаться от применения силы. Черчилль и Рузвельт считают, что впредь до установления более широкой и надежной системы всеобщей безопасности такие страны должны быть разоружены.
Согласие с принципами хартии выразили представители многих европейских государств. Уже в ходе войны, вопрос послевоенного урегулирования на высшем уровне был поставлен в ходе Тегеранской конференции 1943 года с участием СССР и США и Великобритании. То есть ещё в ходе войны закладывались практические схемы формирования основ будущего мира. В первую очередь, рассматривались схемы послевоенного раздела Германии. 4 -11 февраля 1945 года состоялась Ялтинская конференция союзных держав, 17 июля по 2 августа 1945 года – Потсдамская конференция.
Потсдамская эпоха стала историческим прецедентом, поскольку никогда раньше весь мир целиком не был искусственно разделён на сферы влияния между двумя государствами.
Но эта схема мирового порядка получилась не спонтанно, как обычно хотят представить. Здесь был целенаправленно сформирован треугольник США-Европа-СССР. При том, в роли «бросающего вызов» оставалась Европа, а СССР была отведена роль сдерживающего фактора. Идейную базу для формирования указанной схемы, как принято считать, дал Уинстон Черчилль. 5 марта 1946 года в своей вошедшей в историю Фултонской речи У.Черчилль открыто назвал Советский Союз причиной «международных трудностей». 14 марта 1946 года Иосиф Сталин призывал к сдержанности, но однозначно поставил Черчилля в один ряд с Гитлером и заявил, что в своей речи тот призвал Запад к войне с СССР. База для конструирования мирового порядка образца Ялта-Потсдам была поставлена.
По всей Европе от Балтики до Адриатики повис «Железный занавес». Европа разделилась на капиталистические и социалистические страны. Для Потсдамской эпохи характерна чрезвычайная идеологизированность международных отношений, а также постоянное муссирование угрозы прямого военного противостояния между СССР и США. Данный порядок на протяжении всего его функционирования представлялся как противостояние между капиталистическим и социалистическим лагерями, именуемым в истории холодной войной. На самом же деле, это был раздел Европы, где обе ее части были скованны под воздействием угрозы со стороны СССР. Понятно, что такой порядок установил прочное превосходство США в мире, сделав их гегемоном на долгие десятилетия.
Главным в описанном примере является то, что здесь отчетливо характеризуется международная роль и универсальный потенциал СССР. Появившись на территории царской России, это государственное образование никак не изменило международной роли своего предшественника. На протяжении почти трехсот лет Россия играла роль фактора сдерживания (вплоть до военного наказания) соперников Великобритании. Очень точно она получила характеристику в виде образа «жандарма Европы». Вполне логично Россия в необходимые моменты входила на территории Франции, Австрии и других европейских стран с одной лишь функцией – наказать строптивых противников тогдашнего мирового гегемона. Понятно, что никакого универсального потенциала, в первую очередь, технологического, эта страна никогда не имела. Этого и не могло быть в ее роли. В противном случае, в такой роли ей отказали бы мгновенно. Или же она поменяла бы свой статус – из полюса сдерживания превратилась бы в претендента на гегемона. На самом деле, в периоды необходимости использования России против противников гегемонов последняя искусственно усиливалась технологически и экономически со стороны самих гегемонов (пример – индустриализация СССР со стороны США в 1935-40 годах).
Надо отметить, что периоды мировой истории состоят из интервалов мирного баланса и интервалов военного натравливания гегемоном «полюса сдерживания» на «полюс претендующего на гегемонию». Не случайно, все авторитарные лидеры развитых европейских стран получили свое наказание со стороны России. Двое из них, Адольф Гитлер и Наполеон, непосредственно были заражены страстью покончить с Россией, поскольку прекрасно понимали логику мирового порядка. Видимо, в них было поощрено желание изменить радикально схему «мирового треугольника». Но это, естественно, было ошибкой, присущей всем авторитарным лидерам – с третьим полюсом воевать бессмысленно.
Чтобы наглядно показать универсальность феномена баланса сил и его функции в стационарном и динамическом проявлении, придется погрузиться в глубину веков и описать еще два важнейших периода человеческой истории. Но погружение того стоит.
Динамика баланса сил на двух исторических примерах
Удобной темой для характеристики феномена баланса сил в стадии динамики является тема международных отношений глобального уровня в XIII веке. Речь идет о периоде так называемого монгольского нашествия на Европу и экспансии монгольских ханов в Переднюю Азию под флагом христианства. Имеющихся исторических сведений и исследований вполне достаточно для того, чтобы восстановить картину и логику отношений центров сил того периода. Более того, имеется возможность дать оценку самому феномену динамики баланса сил в его универсальном проявлении.
Подобная оценка и разносторонний анализ позволяют прийти к выводу о том, что дискутируемые мнения, приписывающие феномен баланса европейской политике XVII-XVIII веков, крайне сужены. На самом деле, баланс сил в его стационарном и динамическом проявлении испокон веков является феноменом международной политики и отражает суть любого противостояния политических субъектов.
Описанный мною в ранее «принцип треугольника» зародился в политической практике человечества вместе с появлением первых центров сил. А это означает, что логика взаимоотношений любых политических субъектов имеет универсальную модель. Возможно даже, этой логике подвержены любые взаимоотношения людей, начиная с уровня отношений отдельных личностей.
Разговор по поднятой проблематике, конечно, не может быть легким. Поэтому, в качестве иллюстрации сказанного, я обращусь к двум эпизодам в истории человечества, где нагляднее всего проявляет себя феномен динамики баланса сил со всей его разносторонностью.
Но, предварительно еще раз коротко охарактеризуем современное понятия феномена баланса сил в его хрестоматийном понимании. Итак: принято говорить, что баланс сил в международных отношениях — это распределение мирового влияния между отдельными центрами силы – полюсами. Или же, баланс сил — это общий принцип равновесия в современных международных отношениях. Главная цель баланса сил — предотвращение доминирования в международной системе одного государства или группы стран, обеспечить поддержание международного порядка. Конкретизирующие эти понятия авторы исходят из того, что особенность силы в том, что она служит не только в качестве основного инструмента в достижении собственных целей государства, но и в качестве инструмента «мироурегулирования». Различие между силой и балансом сил заключается в том, что сила признается главным средством достижения и защиты национальной безопасности, а баланс сил главным инструментом, гарантирующим международную безопасность.
Надо отметить, что в описанном виде, концепция баланса сил, действительно выглядит как европейское понимание этого политического феномена. Именно основанное на понятиях национального интереса и силового метода их защиты понимание баланса сил присуще европейской политической традиции пост-вестфальского периода. Не зря, оказавшиеся в центре двух мировых войн первые президенты США пытались выразить несогласие с устоявшейся концепцией международной безопасности, предлагая вместо нее концепцию «коллективной безопасности». У американцев, отдающих приоритет идейным основам национальной и международной политики, бытовало мнение о том, что они имеют дело с выработанной европейцами конкретной политической практикой. Но, по итогам Второй мировой войны именно американский президент Ф. Рузвельт отдал приоритет концепции безопасности, основанной на принципе баланса сил. Жизнь показала всем, что человечество имеет дело не с локальной концепцией обеспечения всеобщей безопасности и стабильности, а с присущей международной политике универсальной практикой.
Теперь опишем обещанные два эпизода в истории человечества. При этом, попытаемся выявить ключевые параметры отношений центров сил в те времена, пытаясь разглядеть эти же параметры и в процессах последующих столетий, и наших дней.
Католическая Европа – православный и мусульманский мир – монголы
Первый эпизод касается начавшихся в 1207 году монгольских завоеваний. Историки собрали несметное количество фактов, не оставляющих сомнения в имевшем место глобальном соприкосновении христианского и мусульманского миров того времени с кочевыми племенами восточной Азии, объединёнными под властью монгольской и татарской элит. Но, в чем была причина такого глобального катаклизма? Ведь речь идет о масштабном перемещении людей на тысячи километров, разрушении тысячелетних империй, формировании новых политических субъектов, возникновении новых народов и культур.
От ответа на этот пророс зависит не только характеристика политических процессов тех времен, но и понимание глубинной логики международной политики вообще. В частности, можно прояснить, что является силой в международных отношениях и кто диктует волю в мировых отношениях? Конкретнее – что является движущей силой международных перемен?
После раскола христианской церкви на католическую и православную ветви, в 1054 году мир разделился на три системообразующих духовных сегмента: католический, православный и мусульманский. К этому моменту Римская католическая церковь уже почти три века благословляла европейских монархов.
Начавшись с коронации Пипина Короткого, традиция церковного благословения за 50 лет превратилась в фактор, позволивший Папе Римскому выйти из вассальной зависимости от Византийского императора и стать тем, кто возлагает императорскую корону. Во время Рождественской службы 800 г. папа Леон III провозгласил короля франков Карла Великого Первым Императором Запада. А в 962 г. папа Иоан XII возложил на правителя германцев Оттона I корону Священной римской империи, просуществовавшей затем почти тысячу лет.
Таким образом, укоренился антагонизм между Римом и Византийскими императорами. Православие начало распространяться среди славянских народов. Удержание стабильности в отношениях европейских монархов стало ключевой проблемой континента. Одним из главных методов сохранения стабильности были Крестовые походы на Восток. К моменту появления монголов в Европе, Ватикан имел весьма сложные отношения с могущественным монархом, трижды отлученным от Церкви императором Священной Римской империи Фридрихом II, который всячески препятствовал папской курии в организации «крестовых походов».
В 1236 г. монгольское войско подошло к Волге и разгромив Волжскую Булгарию, начало захват половских, черкеских и русских земель. В конце 1237 г. войско Батыя захватило Рязань, к весне Владимир, Торжок и Тверь. В 1240 г. взяты Чернигов и Киев, а еще через год монгольские войска во главе с Батыем и Байдаром разорили Венгрию и Польшу, дошли до берегов Адриатического моря, становившись лагерем в районе Сплита. Монгольские разведотряды появлялись даже в предместьях Вены, но дальше им продвинуться не удалось.
Новгородская республика, избежав разорения во многом благодаря наступившей распутице (Новгород не был взят), тем не менее, вынуждена была платить дань и в следующие столетия потеряла значительную часть своего экономического могущества.
Папский престол и Император Священной римской империи, с другой стороны, оказались в выигрыше от нашествия монгольских армий, в том числе укрепив позиции католичества в Балтийском регионе. Уже во время монгольского вторжения в Центральную Европу в 1241—1242 годах Курия (папский престол был вакантен почти 1,5 года) и Фридрих ІІ взаимно обвиняли друг друга в сотрудничестве с монголами. Здесь и стоит остановиться на нашем вопросе: какова роль кочевников в мировой политике? Существует мнение: если где-то появились кочевники – ищите, кто их пригласил. По крайней мере, в истории экспансии монголов в Европу мы можем заметить правоту указанной закономерности. Слишком уж «гармонично» складывались отношения монголов с Римскими Папами и слишком рационально проявляла себя динамика баланса сил. По части православных территорий мы уже заметили мотивы взаимодействия Рима и монголов: подорвать экономику и политическую автономию православных княжеств.
Цельное представление о политике Римских Пап мы получаем с момента появления на папском троне Иннокентия IV в 1243 году. Касательно описываемого периода можно сказать, что Папа Иннокентий IV по отношению к монголам изначально применял принцип «принуждения». Используя фактор монголов для консолидации европейских правителей и усиления католической религии на славянских землях, он параллельно постарался создать анти-монгольскую коалицию. Однако, на деле, создание такой коалиции из восточноевропейских правителей (русинов и литовцев) было всего-навсего средством давления на монголов, с которыми папа Римский хотел заключить союз. Еще до Иннокентия IV, в 1241 году был прозондирован вопрос о союзе монголов с Римом. Но в ответ великий хан Угэдей призвал папу Римского прибыть в Каракорум и подчиниться власти монголов.
Было бы непонятным такое упорное взаимодействие установившего свою гегемонию в католическом мире Ватикана с монголами исключительно в вопросе ликвидации православия. Ведь, основные проблемы католического мира на тот момент были с миром мусульманским. И все же, заключение союза с монголами с дальним прицелом было главной задачей Папы Иннокентия IV. Именно здесь проводилась масштабная работа. Со времен Пятого крестового похода на Западе стали усиленно распространяться слухи о расположенности монголов к христианам. Мнимое христианство монголов породило надежду, что в лице этих кочевников европейские крестоносцы могут получить союзника в деле освобождения Святой земли от мусульман. Такой союз стал особенно желанным после падения Иерусалима в 1244 году. Утрата Иерусалима поставила католический Запад перед необходимостью нового крестового похода в Святую землю.
Работа дала свои результаты. В 1253 году в Рим было отправлено посольство сына хана Батыя – хана Золотой Орды Сартака, извещавшее папу о принятии им христианства. Иннокентий IV в направленном Сартаку письме призывал хана сделать публичное объявление о принятии им христианства и способствовать дальнейшему распространению христианского вероучения среди своих подданных.
Описанный визит в Рим явно не был случайностью. В 1251 году великим ханом стал Мункэ, внук Чингисхана. В феврале 1253 года Мунке проводит курултай, где он поставил перед своим братом Хулагу задачу установить власть великого хана над Западной Азией. Главное направление удара – Багдад, Сирия и Палестина. Так начался Ближневосточный поход монголов, названный Желтым крестовым походом. Объективно это было на руку крестоносцам, воевавшим в то время на Святой Земле. Поход монголов на Ближний Восток начался в 1253 году. На всем огромном протяжении великого марш-броска от Амударьи до Средиземного моря монголы целенаправленно уничтожали мусульманских правителей. При этом христианские Грузия, Киликийская Армения и Антиохийское княжество признали власть ордынских ханов.
Нужно сказать, что союз хана Хулагу с христианами был отнюдь не случаен. Связи между монголами и христианством (преимущественно несторианского толка) складывались веками. Так что, когда хан Хулагу в 1253 г. начал поход на Ближний Восток, многие его воины уже были христианами. Такие предпосылки только облегчили попытки Папы Римского направить энергию монголов против своих заклятых врагов – мусульманских правителей Ближнего Востока.
В 1258 году взяв Багдад, монгольские войска повернули на Алеппо. В Багдаде, Халиф, схваченный монголами, был убит и династия Аббасидов, правившая мусульманским Ближним Востоком полтысячи лет, исчезла. Алеппо и Дамаск монголы взяли без боя и продвинулись далее на юг до самой границы современного Египта, намереваясь разгромить мамлюков.
Но здесь мы встречаемся с проявлением важной тенденции в системе динамики баланса сил. Изменение конфигурации в раскладе сил порождает новые позиции. Хан Мункэ в обмен на союз предложил Папе римскому и европейским монархам стать его вассалами. Такие условия были неприемлемы. Естественно, поход монголов в Святую Землю с опаской был встречен крестоносцами. Отношения с крестоносцами у монгольских завоевателей, признававших лишь один принцип союзнических отношений – полную вассальную зависимость, – складывались противоречиво.
Монголы не совсем поняли, в какой роли они находятся в «союзе» в Папой. Приказ подчиниться был послан монголами самому Папе Римскому Иннокентию IV, согласно которому Папа должен прибыть лично и предстать перед тем, кто правит всей землей над которой простирается океан неба. А если не приедет … то никто не знает, что может случиться. Это было великой глупостью политической силы, которая по природе своей неспособна понять свои допустимые функции. Естественно, расклад позиций был изменен самим гегемоном. Ведь крестоносцы понимали, что покончив с «бросившими вызов» египетскими мамелюками, неукротимые монголы разделаются и с ними.
После падения Багдада, королевство Иерусалимское, орден госпитальеров выступили на стороне врагов монголов – египетских мамелюков, пропустив их через свою территорию. Найдя какой-то надуманный повод, они объявили «желтых крестоносцев» главными врагами Святой Земли. Правда, и в этой новой позиции крестоносцы имели свой расчет. Никаких особых действий они не предпринимали, предоставляя монголам и египетским мамелюкам возможность истреблять друг друга.
Но и гегемоны бессильны перед перипетиями судьбы. Тактика крестоносцев оказалась не совсем продуманной. В 1260 году, когда монгольская армия остановилась близ Газы, Хулагу неожиданно получил известие о смерти верховного хана Мункэ. Он оставил небольшой отряд и удалился и уже 3 сентября 1260 года мамелюки легко обратили его войско в бегство. Потерпев поражение, монгольское войско ушло за Евфрат. Оставшись без своих «желтых собратьев» европейские крестоносцы оказались один на один с войском мамелюков. Очень скоро под властью франков оставались лишь Триполи и Акка. А с падением Акки (1291 г.) прекратило свое существование Иерусалимское королевство и последний крестоносец покинул Святую Землю.
«Монгольская игра» Римских Пап была проиграна. Монголы наоборот особо ничего не проиграли. Хулагу был провозглашен ильханом Ирана и стал основателем новой династии иранских государей, которая правила до 1353 г. Потомки главы «желтого крестового похода» приняли ислам и заключили мир с мамелюкскими султанами. Русь тоже сделала свой выбор – князья подчинились монголам и стали воевать с против Европы. От разоренной Руси не удалось отторгнуть ни кусочка, обратить ее в католичество также не удалось. А правители Золотой орды приняли ислам.
Путь исламизации всего Переднего Востока был открыт. В противостоянии католического Рима (латинов) и Византии усилились деструкции, уже приведшие ранее к захвату Константинополя латинами в 1204 году. Перспектива исламизации в православной Византйской империи в таком противостоянии стала императивом. Для этого, конечно, понадобились века, но манеры гегемона – католического Рима, никак не изменились. И не могли измениться – как кажется, «принцип треугольника» в системе баланса сил неизменен и универсален.
По итогам сделанного обзора возникает главный вопрос: как можно охарактеризовать, вовлекший в себя различные цивилизации, описанный глобальный политический процесс? Был ли это пример глобального проявления динамики баланса сил? И вообще, можно ли охарактеризовать данные отношения в качестве динамической стадии баланса сил? Верна ли для данного процесса «теория треугольника»? Возможная ли иная схема взаимоотношений центров сил? Или, данная логика формирования взаимоотношений является универсальной и единственно возможной?
Для получения убедительного ответа на поставленные вопросы, обратимся еще к одному периоду истории – очередных отношений Европы с исламизировавшимся Востоком от османского Константинополя до персидского Исфагана.
Треугольник: Европа-Османы-Сефевиды
В двух словах охарактеризую политическое состояние Европы и Византии, которое мотивировало политику европейских государей и Римских Пап в интересующем нас периоде истории.
На протяжении всего XIV века территории Византийской империи захватывались мусульманскими правителями-османами. Для того, чтобы остановить наступление османских войск, христианские короли и церковь решили временно оставить внутренние распри и объединиться. На сговор с католической церковью пошёл византийский император Иоанн VII Палеолог и даже православное духовенство. Еще 1439 году была подписана Флорентийская уния, которая предусматривала объединение католической и православной церквей под главенством Папы Римского. После этого папа Евгений IV благословил крестовый поход против османов. Но, планы европейских правителей и духовенства потерпели крах.
К началу XV века в руках императоров оставалась только столица Константинополь. Но и столица не имела никаких шансов сохранить свою независимость. Однако, в 1402 году спасение пришло откуда не ждали. Другой мусульманский правитель, Тамерлан, вторгся в османские владения в Малой Азии. 20 июля 1402 года в сражении при Ангоре он разгромил войско султана Баязида. Но, победив врага, Тамерлан не стал задерживаться в его владениях. Установив подвластную ему систему правителей в Малой Азии, он вывел войско из Анатолии и вернулся в Азию. На сей раз Константинополь был спасён. Европейские государи и духовенство надеялись, что от поражения, нанесённого Тамерланом, власть османов более не сумеет оправиться.
Как свидетельствуют исторические источники, нашествие Тамерлана в Малую Азию отнюдь не было случайным событием и явилось следствием ряда причин, среди которых не последнее место занимала дипломатическая работа христианских держав Европы.
Еще на подходах войск Тамерлана к Малой Азии, завязались отношения эмира Темура с Генуей. Генуэзцы снабжали Тамерлана информацией о состоянии дел в Анатолии. Очевидно, в ответ от него ожидалась поддержка против османов. Связи с Тамерланом имели и византийцы. Точная роль византийцев в этих переговорах неизвестна. Предположительно, в контакт с Тамерланом вступил последний император Византии Константин.
Тем не менее, 29 мая 1453 года, Константинополь пал и превратился в столицу Османского государства. Сама история возникновения Османской империи на месте Византийской окутана масштабными мифами. Но, наиболее убедительной является версия об исламизации этой империи усилиями католического Рима и европейских правителей. Об этом свидетельствует уже то обстоятельство, что после воцарения султана Мехмеда II в новой столице, он и последующие султаны объявили себя наследниками императоров Византии и приняли титул императора (цезаря) Восточно-Римской империи. Султаны считали себя императорами, как мусульман, так и христиан. Эта политическая метаморфоза также является примером динамики баланса сил в невиданном идеологическом проявлении. Но мой разговор будет продолжен по иной линии развития международных процессов, связанных с возникновением Османской империи.
Новая империя сформировалась как новый влиятельный центр силы, бросивший вызов власти Римских Пап и европейских правителей. Мехмед II полностью покорил Сербию, Боснию, Грецию, Албанию, острова Эгейского моря. Были осуществлены походы на центральную Европу и в XVI веке. Европа не могла мобилизоваться из-за Реформации и франко-габсбургского соперничества. Последнее обстоятельство больше всего интересует меня. Получив в результате своих же многовековых козней против православной Византии новый бросающий ей вызов субъект – Османскую империю, католическая Европа встала перед принципиально новой международной ситуацией.
Правда, у Османской империи в это время были свои серьезные проблемы на востоке и на юге, в первую очередь, с египетскими мамлюками. Империя рвалась к мусульманским святыням Мекки и Медины за правом на титул Халифа. Эти проблемы не позволили ей обратить против Европы все свои силы. Но, одновременно, проблемы Османской империи на юге и востоке стали для Европы ресурсом для формирования эффективного фактора сдерживания осман. Политические традиции Римских Пап должны были получить продолжение в новой политике.
Как по мановению «волшебной палочки» в начале XVI века на востоке у Османской империи появился новый враг, изначально обозначивший себя как союзник европейских держав. Основателем этого государства стал шах Исмаил Сефевид. В качестве идеологии для осуществления своих целей Сефевиды использовали идеи шиизма, который они противопоставляли суннизму османских султанов. Шах Исмаил покровительствовал христианам. Это диктовалось внешнеполитическим курсом Сефевидов, направленным на сближение с Западной Европой, на создание союза против Османской империи, в котором были заинтересованы Венеция, Габсбурги, Венгрия и, конечно же – Римский престол.
Игнорировать этот новый фактор Османская империя не могла. Но, воевать с исламским государством ее правителям было нелегко из-за идеологических причин. Тем не менее, в 1512 году новый султан Селим I Явуз перешел к подготовке наступления на Сефевидов и их сторонников в Малой Азии. До этого, он установил свою власть в Сирии и священных центрах ислама – Мекке и Медине. Таким образом, он получил религиозное «обоснование» для достижения поставленной цели – создание единого мусульманского государства под эгидой Халифата. Известное в истории Чалдыранское сражение, произошедшее 23 августа 1514 года между сефевидской и османской армиями окончилось победой армии Османской империи и последующим вступлением её в столицу Сефевидов Тебриз.
С завоеваниями султана Селима I Явуза начался новый этап противоречий между Османской империей, Священной Римской империей и европейскими государями. С этого времени фактически началось противоборство двух политик мирового масштаба – политики османских султанов, направленной на создание на Востоке единого могущественного исламского государства, и политики Карла V, стремившегося к созданию «всемирной христианской монархии». Понятно, что технологическое военно-политическое преимущество изначально было у европейцев. Османская империя, скорее всего, была наказанием Европы за ее идейно-политическое высокомерие и пренебрежение остальным миром.
Надо было ожидать нового витка конструирования фактора сдерживания Османской империи со стороны Священной римской империи и Ватикана. Поражение, нанесенное Османской империей Сефевидскому государству, и уничтожение Египетского султаната в 1517 году привели к оживлению антиосманской политики европейских государств. Папа Лев Х объявил о «крестовом походе» всех христианских государств против Османской империи. Западная дипломатия вновь обратила основное внимание на государство Сефевидов. Иного и быть не могло.
Но формирование из Сефевидского государства эффективного фактора сдерживания османов было нелегким делом. Новая империя не имела соответствующей армии с огнестрельным оружием и артиллерией. Сефевидам пришлось пойти на большие уступки европейцам. Ради получения огнестрельного оружия Сефевидское государство оставило Португалии гегемонию в Персидском заливе. С завоеванием Сирии османами была полностью утеряна возможность получить огнестрельное оружие с запада по Средиземному морю. Поэтому шах решил получить столь необходимое огнестрельное оружие с помощью Португалии через Персидский залив. В августе 1523 г. шах Исмаил обратился к Карлу V – Сефевидская династия вела активную дипломатию с Европой, а империя модернизировалась на протяжении всего своего существования за счет союза с Европой. Но, все это, достигалось неспроста – свою роль сдерживания Османской империи Сефевидская Персия исполняла с большим рвением. За 300 лет между Османской и Сефевидской империями прошло, по меньшей мере, двенадцать войн.
Эта линия устойчивого военного противостояния определила не только столь же устойчивый характер политических процессов в мире, но и, во времени, породила совершенно новые тенденции в мировой политике. Европа получила возможность заняться своей самоорганизацией как в идейном смысле, так и, в политическом. Церковная реформация, формирование наций-государств, появление правовой философии и правовых государств – путь, который вывел на новые рубежи переднего края цивилизационных процессов. А мусульманский мир на столетия погряз в самоуничтожающей войне, вынудившей его связывать все свои надежды с вмешательством той же Европы.
Первой «ласточкой» радикальной переориентации вектора мировых политически процессов стало обращение сефевидского шаха Ходабенде (1576-1587) за военной помощью к Московскому государству. Потерпев поражение в войне с Османской империей и не имея достаточных военных сил, Персия пошла на неординарный шаг. Русским было предложено занять прикаспийские территории Персидской империи с целью недопущения туда османов. Русский царь заинтересовался предложением сефевидского шаха, что поставило начало новым геополитическим схемам в международной политике. В геополитические схемы был заложен российский компонент. Следующий шах Персии Шах Аббас I вооружился стратегией, направленной на столкновение двух держав, и ослабления своего главного военно-политического противника – Османской империи, – руками Москвы . У Московского царства же появилась новая стратегическая цель: овладение Кавказом.
В дальнейшем, ставшее с XVIII века членом европейской системы безопасности Русское государство, пыталось интенсивно усиливать свою роль в международных делах. «Рывок на юг» стал одной из приоритетных концепций российской политики. В 1722-1723 годах Российская империя в результате Персидского похода заняла каспийское побережье, что было закреплено русско-иранским договором от 23 сентября 1723 года. Возникшая в связи с этим угроза русско-турецкой войны была устранена подписанием Константинопольского договора между Россией и Турцией 23 июня 1724 года. После этого, новая империя стала полноправным участником всех процессов, развернувшихся в дальнейшем в треугольнике Персия-Османы-Россия.
Сделанный экскурс в важнейшие периоды мировой истории позволяет убедиться в том, что понятие сила в международной системе больше связано с отношениями субъектов, чем с их потенциалом. Способность занять выгодную нишу в системе «треугольников» и обрести соответствующую роль в международных делах играет судьбоносную роль для всех субъектов, в первую очередь, для малых стран. Как показывает такой экскурс, логика политических действий политических субъектов мало меняется во времени.
Теперь вернемся к характеристике основанного после Второй мировой войны мирового порядка. Новый баланс сил требовал институционализации механизмов его поддержки. При том, создания институтов, соответствующих философии Атлантической хартии. То есть, должны были быть внесены изменения и в принципы международных отношений, сформулированные Вестфальскими договорами. Все это было сделано.
Международные институты
Вторая мировая войны убедила все мировые державы в том, что одними поствоенными договорами удержать мир в покое невозможно. Необходимы международные институты, владеющие свойствами сдерживания любой агрессии. И хотя сам мировой порядок имел в своей основе баланс сил, в отличие от итогов Первой мировой войны, были сформированы договорные международные институты, наделенные механизмами принуждения государств к ответственности друг перед другом.
В 1945 году была основана Организация Объединенных Наций, которая сейчас объединяет 193 страны-участницы. Главными органами ООН являются Генеральная ассамблея, Совет безопасности, Экономический и социальный совет, Совет опеки, Международный суд и Секретариат ООН. В 1949 году был создан Совет Европы (СЕ) международная организация со штаб-квартирой в Страсбурге.
СЕ объединяет 47 европейских стран и был создан в 1949 г. для поддержки демократии, защиты прав человека и верховенства права в Европе. В апреле 1949 года лидеры 12 европейских и североамериканских стран поставили подписи под созданием Североатлантического договора (НАТО). Главной военной силой Альянса стали англосаксонские страны, главным противником Советский Союз и его союзники. Постепенно НАТО стало расширяться за счет новых членов. В 1952 году в НАТО вступили Турция и Греция, в 1954 году подала заявку и вскоре была принята Западная Германия (ФРГ).
Ответом стало подписание 14 мая 1955 года «Договора о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи», названного по месту заключения Варшавским. В результате в столице Польше была официально оформлена Организация Варшавского договора, а тогдашний мир на 36 лет стал биполярным. В состав ОВД вошли Албания, Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния, СССР, Чехословакия. Штаб-квартира располагалась в Москве, а с 1973 года – комплексе управления под Львовом.
В 1958 году было основано Европейское экономическое сообщество (ЕЭС). Сначала в его состав входило шесть стран: Бельгия, Германия, Франция, Италия, Люксембург и Нидерланды. В настоящее время, согласно официальному веб-порталу, Европейский Союз (ЕС) – это экономическое и политическое сообщество 28 европейских стран. Цель этой организации, созданной после 2-й мировой войны, – содействие экономическому сотрудничеству, а значит, недопущение конфликтов. Чтобы отразить эволюцию из чисто экономического союза в политический, ЕЭС в 1993 г. взял нынешнее название – Европейский Союз (ЕС).
Международный Суд (МС) является главным судебным органом Организации Объединенных Наций (ООН). Он был учрежден Уставом Организации Объединенных Наций, подписанным 26 июня 1945 года в Сан-Франциско, для достижения одной из главных целей ООН: «проводить мирными средствами, в согласии с принципами справедливости и международного права, улаживание или разрешение международных споров или ситуаций, которые могут привести к нарушению мира».
Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) – межправительственная организация, которая объединяет 57 стран-участниц. Сначала был Советом по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), основанном на Хельсинском заключительном акте, принятом в 1975 году. Переформатирован в организацию в 1994 году.
Международный уголовный суд (МУС) – первый постоянный международный орган уголовной юстиции, в компетенцию которого входит преследование лиц, ответственных за геноцид, военные преступления, преступления против человечности, а также преступления агрессии. Учреждён на основе Римского статута, принятого в 1998 году, Официально начал свою работу с 1 июля 2002 года.
Окончательное оформление комплекса принципов международных отношений
Поддерживать стабильность установленного после Второй мировой войны мирового порядка должны были не только схема баланса сил и международных институтов, но и дополненный комплекс принципов международных отношений. Вторая мировая война стала тем рубежом, где произошли радикальные ревизии принципов международных отношений. Характер войны показал ведущим державам, в первую очередь, США, что без внесения в международный обиход дополнительных параметров, в первую очередь, специфических принципов, сохранять стабильность международной системы уже невозможно.
Наиболее примечательным обстоятельством было то, что впервые в истории национальных государств помимо принципов, определяющих права государств, в международный обиход были введены принципы, определяющие ответственность государств друг перед другом. В международной практике появилась идея и механизмы приведения к ответственности отдельного государства, нарушившего международное право. Кроме того, впервые война, как метод передела границ, была запрещена. Вестфальские принципы получили первый серьезный удар.
Принципиально новые подходы были проявлены и по отношению к механизмам конструирования мирового порядка. Здесь важнейшими актами были Атлантическая хартия США-Британии 1941 года и Устав ООН. Важнейший смысл имела и выдвинутая президентом США В. Рузвельтом концепция «Четырех полицейских», ставшая основой формирования Совета Безопасности ООН. Ф. Рузвельт уже в 1941 году предложил поддерживать порядок совместными усилиями четырёх стран: США, Великобритании, СССР и Китая. В изменённом виде концепция легла в основу Совета Безопасности ООН.
Президент США хотел, чтобы в будущей организации Объединённых наций власть находилась не у Генеральной ассамблеи, а была сосредоточена в органе, который сегодня называется Советом Безопасности ООН, которым должны были управлять крупные державы. Но У.Черчилль был против привлечения Китая. Учитывая уклон Черчилля, окончательный «План Объединенных Наций по организации мира» совмещал концепцию «четырёх полицейских» и идею «регионализма»: во Всемирный совет наряду с великими державами должны были входить региональные лидеры; была допущена возможность предоставления статуса великой державы Франции.
Схема раздела Европы.
На базе указанных актов, окончательное оформление комплекса принципов международных отношений произошло после второй мировой войны. Были приняты десять принципов, которые нашли свое место в Хельсинском заключительном акте 1975 года. Что здесь было примечательным. Все страны, подписавшие Устав ООН в 1945 году, обязаны соблюдать его статьи; кроме того, их обязательства по Уставу ООН превалируют над всеми другими обязательствами, вытекающими из других международных договоров. Главная цель: поддерживать международный мир и безопасность и с этой целью принимать эффективные коллективные меры для предотвращения и устранения угрозы миру и подавления актов агрессии или других нарушений мира.
Принципы
Организация основана на принципе суверенного равенства всех ее Членов;
Все Члены Организации Объединенных Наций добросовестно выполняют принятые на себя по настоящему Уставу обязательства, чтобы обеспечить им всем в совокупности права и преимущества, вытекающие из принадлежности к составу Членов Организации;
Все Члены Организации Объединенных Наций разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир и безопасность и справедливость;
Все Члены Организации Объединенных Наций воздерживаются в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной неприкосновенности или политической независимости любого государства, так и каким-либо другим образом, несовместимым с Целями Объединенных Наций;
Все Члены Организации Объединенных Наций оказывают ей всемерную помощь во всех действиях, предпринимаемых ею в соответствии с настоящим Уставом, и воздерживаются от оказания помощи любому государству, против которого Организация Объединенных Наций предпринимает действия превентивного или принудительного характера;
Организация обеспечивает, чтобы государства, которые не являются ее Членами, действовали в соответствии с этими Принципами, поскольку это может оказаться необходимым для поддержания международного мира и безопасности;
Настоящий Устав ни в коей мере не дает Организации Объединенных Наций права на вмешательство в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию любого государства, и не требует от Членов Организации Объединенных Наций представлять такие дела на разрешение в порядке настоящего Устава; однако этот принцип не затрагивает применения принудительных мер на основании;
Хельсинский заключительный акт 1975 года Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе
Примечательно, что государства Европы и северной Америки пошли на отдельное соглашение, несмотря на то, что принципы нового мира были сосредоточены в Уставе ООН. В итоге, сформировалась и структура, сосредоточившая в себе все принципы международных отношений. Это структурой стало Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ), договорной основой которой является Хельсинский заключительный акт 1975 года. Это был форум, где все решения было предложено принимать консенсусом.
Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе, начавшееся в Хельсинки 3 июля 1973 года и продолжавшееся в Женеве с 18 сентября 1973 года по 21 июля 1975 года, было завершено в Хельсинки 1 августа 1975 года. Основателями были 35 государств. Ныне объединяет 57 стран, расположенных в Северной Америке, Европе и Центральной Азии.
Принципы Хельсинского акта
Признавая неделимость безопасности в Европе, выразили свою общую приверженность принципам взаимоотношений государств, которые находятся в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций:
Суверенное равенство, уважение прав, присущих суверенитету (границы могут изменяться, в соответствии с международным правом, мирным путем и по договоренности)
Неприменение силы или угрозы силой (они будут воздерживаться от всех проявлений силы с целью принуждения другого государства-участника к отказу от полного осуществления его суверенных прав)
Нерушимость границ (они будут воздерживаться сейчас и в будущем от любых посягательств на эти границы)
Территориальная целостность государств (воздерживаться от того, чтобы превращать территорию друг друга в объект военной оккупации – никакая оккупация или приобретение такого рода не будет признаваться законно)
Мирное урегулирование споров (будут разрешать споры между ними мирными средствами – в случае, если стороны в споре не достигнут разрешения спора путем одного из предусмотренных мирных средств, они будут продолжать искать взаимно согласованные пути мирного урегулирования спора)
Невмешательство во внутренние дела (будут воздерживаться от любого вмешательства во внутренние или внешние дела, входящие во внутреннюю компетенцию другого государства-участника)
Уважение прав человека и основных свобод (они будут уважать права человека и основные свободы, включая свободу мысли, совести, религии и убеждений, для всех, без различия расы, пола, языка и религии)
Равноправие и право народов распоряжаться своей судьбой (все народы всегда имеют право в условиях полной свободы определять, когда и как они желают, свой внутренний и внешний политический статус без вмешательства извне)
Сотрудничество между государствами (они будут развивать свое сотрудничество друг с другом в соответствии с целями и принципами Устава ООН)
Добросовестное выполнение обязательств по международному праву (при осуществлении своих суверенных прав, они будут сообразовываться со своими юридическими обязательствами по международному праву).
Как можно заметить, коренным различием новых принципов от версальских является то, что они, в основном касаются не прав, а ответственности национальных государств. Две мировые войны показали человечеству, что неограниченное право применять силу между государствами и внутри государств приводит к тяжелым последствиям для народов.
Необходимо отметить, что наиболее важным обстоятельством здесь является то, что впервые в мировой практике состоялось международное соглашение по предъявлению претензий к национальным властям – в обиход были введены принципы уважения прав человека и самоопределения. В реальном выражении, эти принципы разрушили монополию государства на хозяйничанье в собственной стране. Это создало условия для легального вмешательства во внутренние дела государств.
Динамика параметров международного порядка образца 1945 года – начало глобального демонтажа
Мировой порядок ялтинско-потсдамского образца является ярким примером статичного состояния международной системы (статичного равновесия). Из приведенных выше рассуждений должно быть убедительным, что нарушение статичного равновесия может иметь лишь одну причину: изменение схемы противостояния держав ввиду изменения их потенциалов. Как было заметно уже с середины 1980-х годов, в миру появились тенденции пересмотра механизмов этого порядка. Первым фактом стал факт демонтажа Берлинской стены и объединения Германии.
19-21 ноября 1990 состоялось Парижское совещание глав государств и правительств государств-участников СБСЕ. Здесь была подписана Парижская хартия для новой Европы (провозгласившая окончание холодной войны), заключён Договор об обычных вооружённых силах в Европе (ДОВСЕ), принята совместная декларация 22 государств (членов НАТО и Организации Варшавского договора). Мир был оповещен о том, что времена изменились. Что это могло означать, тогда мало кто знал.
Демонтаж СССР и появление в политическом обиходе понятия «новый мировой порядок» не оставили ни у кого сомнений в том, что в мире начался радикальный пересмотр существующего порядка, а также, поиск путей формирования принципиально новых отношений между государствами.
Надо отметить, что нестабильная международная система – это совершенно особый случай. Нестабильная международная система лишена коренного баланса сил, в ней нет четкой и упорядоченной иерархии государств. Неизменным остается лишь одно – усилия по обеспечению новых механизмов превосходства гегемона. Невозможно распознать логику международных перемен без системообразующего эффекта этих усилий.
Современная фаза нестабильности была вызвана в значительной степени постепенными процессами, поменявшими «бросающий вызов» субъекта в международной системе – отныне не Европа, а Китай стал головной болью гегемона – США.
Существующий мировой порядок потерял актуальность. В обиход вошли новый механизмы сдерживания Китая и демонтажа старой системы. СССР потерял свою роль фактора сдерживания Европы – его демонтаж стал всего лишь следствием потери этой глобальной роли.
Можно было ожидать, что стабильных рычагов сдерживания нового, бросающего вызов гегемону, субъекта в происходящих процессах пока что не наблюдается. Можно заметить лишь то, что в мировой политике с 1991 года после демонтажа СССР начала складываться своеобразная иерархия, руководящим звеном которой де-факто стали США. К ним при этом достаточно жестко были привязаны 7 ключевых партнеров, входящих в Большую семерку: 5 из них – союзники США по НАТО – Великобритания, Франция, Германия, Канада, Италия; одна – находящаяся с США в отношениях военного союза по Договору 1961 г. – Япония.
Данный проект не имел договорной базы вообще. В его основе была цепь прецедентов, а по существу следующих односторонних решений и концепций США: Доктрина «расширения демократии» (1993); Концепция расширения НАТО (1996); Новая стратегическая концепция НАТО, в соответствии с которой зона ответственности НАТО распространялась за пределы Северной Атлантики; Доктрина превентивных ударов; Доктрина демократизации Большого Ближнего Востока; Глобализация; Борьба с терроризмом.
Как и следовало ожидать, приоритетами в политике США стали не усилия по поддержке баланса сил, а наоборот, поощрение распада прежних структур и механизмов и замена их новыми динамическими механизмами осуществления перемен. Американская концепция нового мирового порядка, по сути, основана на том, что в современных условиях (глобализации) суверенитет отдельных стран менее важен, чем право международного сообщества – при безусловном лидерстве США – этот суверенитет попирать, если такое попрание производится во имя: Противодействия транснациональному терроризму; Обеспечения прав человека.
Описанная стратегия просуществовала без особых сопротивлений в течение десяти лет – с 1991 по 2001 года. Иногда его называют периодом однополярного мира. Началом его крушения стали террористические акты в США 11 сентября 2001 года. С 2001 года по настоящее время мы наблюдаем новую фазу – фазу передела национальных государств и международных организаций. И это очередной водораздел в мировой политике.
Политические реалии показывают, что стабильность и территориальная целостность национальных государств не может иметь гарантий в случае перехода международной системы в динамическую фазу. То же самое можно наблюдать, например, во время прошлых периодов нарушения стабильных порядков. Однако, среди конкретных решений гегемона можно выделить три далеко идущих: одностороннее признание Косово, аргументированное угрозой геноцида; принятие новой Атлантической хартии и формирование нового военно-политического блока англо-саксонских стран AUKUS; учреждение «саммита за демократию», предусматривающее «ускорение демократического обновления мира».
Уже в 2008 году, решение по признанию Косово стало прецедентом в международной политике. В августе 2008 года Россия признала независимость грузинских провинций Абхазия и Южная Осетия, поставив начало пересмотру границ новых государств постсоветского пространства. Некоторые исследователи усмотрели в решении США признать независимость Косово умышленный шаг по созданию универсального механизма передела политической карты мира. Война в Украине, в определенной степени, подтверждает такую точку зрения.
США, Великобритания и Австралия в сентябре 2021 года создали оборонный альянс AUKUS (Australia, United Kingdom, United States). Создатели оценили его как партнерство следующего поколения. «Партнерство, которое позволит странам противостоять угрозам XXI века, как они делали это в предыдущем веке, сказал президент США Джо Байден на саммите открытия блока. «Соединенные Штаты, Австралия и Великобритания уже давно являются верными партнерами, а сегодня мы стали еще ближе», — уточнил он.
До создания данного блока, США и недавно вышедшая из состава Европейского союза Великобритания в июне 2021 года подписали новую Атлантическую хартию (по аналогии с Атлантической хартией 1941 года). В «новой Атлантической хартии» подчёркивается приверженность США и Британии идеям демократии, открытого общества, прав человека. В документе говорится также о необходимости укрепления международного порядка, основанного на правилах, и о соблюдении принципов суверенитета и территориальной целостности государств.
То есть, идеологическая база блока AUKUS была создана заранее. И намерения глобального характера никто не скрывал. И вполне логично, что изначально все в мире оценили создание этого блока как шаг против сдерживания Китая. Кроме того, все отметили идейную сущность блока – союз англо-саксонских наций. И это самое важное – мир отныне имеет дело с военно-политическим блоком, основанном на цивилизационной базе. Не случайно, из возможностей войти в блок была выведена Франция (об этом говорилось много в те дни). Такого в политической истории мира трудно припомнить.
Было бы странным, если бы не проявил себя принцип и механизм отбора союзников новой глобальной стратегии. Но и этого долго ждать не пришлось. С 2022 года США учредили «саммит за демократию», на который приглашаются страны, которых США выделили как демократические, и закрыт доступ авторитарным странам. Параллельно, в мировой политике появилось понятие «выборочной глобализации экономики и свободного рынка». Предполагается, что авторитарные страны будут лишены возможности пользоваться экономическими возможностями глобализации.
Такова общая картина уже наблюдаемых глобальных перемен. Обращение ведущих держав к прецедентам прошлого само по себе примечательно – узреть принципиально новые формы организации международной системы не так легко. Обычно это становится причиной многих деструктивных процессов.
Феномен самоопределения как практический механизм моделирования наций
Наши суждения были бы не полными, если бы мы не остановились на одном из феноменов, сила воздействия которого на международную систему достаточно долго оставалась недооцененной. Речь идет о самоопределении народов. Выше мы говорили о том, что мировым державам присуще поощрять становление малых факторов с заданными параметрами для использования в противостоянии с противниками. Однако, есть и феномен, перед которым зачастую бессильны самые могущественные субъекты – самоопределение народов. К этому явлению следует обратиться отдельно.
Человечество признало право народов на самоопределение. Возможно, это было вызвано политическими интересами держав. Эту идею в по итогам Первой мировой войны продвигали США и СССР. Но, знакомство с этим феноменом позволяет предположить, что в самоопределении было замечено нечто более серьезное для международных отношений, чем это считалось долгие столетия.
В Международном пакте об экономических, социальных и культурных правах и Международном пакте о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года (в обоих пактах – статья 1) закреплено: «Все народы имеют право на самоопределение. В силу этого права они свободно устанавливают свой политический статус и свободно обеспечивают своё экономическое, социальное и культурное развитие… Все участвующие в настоящем Пакте государства… должны в соответствии с положениями Устава ООН поощрять осуществление права на самоопределение и уважать это право».
В Декларации о принципах международного права (от 24 октября 1970 года) зафиксировано: «В силу принципа равноправия и самоопределения народов, закреплённого в Уставе ООН, все народы имеют право свободно определять без вмешательства извне свой политический статус и осуществлять своё экономическое, социальное и культурное развитие, и каждое государство обязано уважать это право в соответствии с положениями Устава». В этой же Декларации указывается, что способами осуществления права на самоопределение могут быть «создание суверенного и независимого государства, свободное присоединение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса».
Возникает вопрос: почему человечество с такой серьезностью остановилось на этом праве народов? Что такое самоопределение и в чем его жизненно важный смысл? Кто может самоопределиться? Самоопределиться может тот – кто знает, что такое выбор. Но что это означает в политическом смысле? Обратимся к некоторым убедительным формулировкам теоретиков.
«Сознание, осознанность деятельности, волеизъявление, целеполагание – именно эти компоненты разума, разумности определяют выбор человека и гражданина, выбор человеческих сообществ, больших и малых …Наряду с объективным миром вещей и явлений именно выбор лежит в основе их самоопределяющегося поведения, самоопределяющейся деятельности – в основе их самоопределения как такового. Именно самоопределение человека и его сообществ во взаимодействии с объективным миром вещей и явлений творит обстоятельства и отношения, которые представляют собой объективно-субъективные и идеально-материальные результаты данного взаимодействия. Результаты, которые творят историю.
Одни государства, изменяя (обедняя или совершенствуя) ранее реализованное самоопределение, ведут общество по пути деградации, другие — по пути прогрессивного развития. Если общество хочет «быть», то каким образом может это сделать? Для этого необходимо принципиально новое самоопределение: принципиально новая парадигма роста и прогрессивного развития, принципиально новая парадигма политико-экономических отношений. Таковой, если очень кратко, может быть философия феномена самоопределения.
Самоопределение как система определений – это, как уже отмечалось, лишь начало решения проблемы, так как итоговой задачей, главной целью самоопределяющегося народа является, как правило, его стремление обрести реальную свободу и независимость, реальный национально-государственный суверенитет. Именно поэтому самоопределение народа как система определения им своего статуса — это лишь начало сложного длительного процесса, главным в котором является реализация избранной системы определений статуса, и прежде всего избранного политического статуса, т. е. реализация, объективизация, материализация определенной ранее программы национально-государственного суверенитета.
Таким образом, мы вправе сделать вывод, что самоопределение народа — это процесс определения, установления и обеспечения политического статуса народа, его экономического статуса, социального статуса, культурного статуса, статуса собственника, владельца как «естественных богатств и ресурсов» страны (по формулировке Татьяны Евменовой).
Источник силы самоопределившегося субъекта
Сам акт самоопределения есть метод превращения народа в политическую нацию – политическую единицу, выбирающую и заявляющую свою стратегическую цель, права, ценности и принципы. И самым главным здесь является то, что, Суверенитет, сформированный Самоопределением, порождает источник и достаточный ресурс Силы нации, способный обеспечить ее жизнеспособность и жизнестойкость.
В соответствии с международными стандартами, механизмами и процедурами народ определяет, устанавливает, обеспечивает конкретное содержание и структуру своего национально-государственного суверенитета сам, без какого-либо вмешательства извне и изнутри; в соответствии с международными стандартами, механизмами и процедурами народ определяет, устанавливает и обеспечивает свой национально-государственный суверенитет свободно, без какого-либо насилия изнутри и извне.
Такой ресурс формируется из отношений «с объективным миром вещей и явлений», поскольку самоопределившийся субъект очень быстро получает роль в международных отношениях – роль, которая вынуждает всех считаться с ним. Зарождающийся субъект изначально делит на части «отрицательное» и «положительное» отношение к себе, тем самым, обеспечив баланс сил вокруг себя и, тем самым, обеспечив свою независимость.
Не совсем легко понять логику связи Самоопределения и Силы (жизнеспособности и жизнестойкости) самоопределившегося субъекта. Ведь на практике, обычно самоопределяется находящийся в кризисе субъект. Именно не понимание этой логики очень часто порождает страх самоопределения – в таком акте многими усматривается вызов «объективному миру вещей и явлений» и источник зарождения угроз своему существованию. Поэтому, чаще, мы встречаемся со склонностью к отказу от Самоопределения и Суверенитета, и неосознанной склонности субъекта искать силу вне себя. Как правило, последняя склонность и порождает череду деструкций, что мы наблюдаем в истории многих народов и государств. Но правильных выводов из этого обычно не делается – безуспешность и увязывается обычно с отсутствием «сильных покровителей».
А источником такой силы становится новый расклад позиций и интересов вокруг нового суверенного субъекта. На Востоке говорится, что «Дух, делающий сам себя, настроен на волну сил, управляющих миром». То есть, суверенный субъект меняет внешнее отношение к себе и получает энергию в свою поддержку из внешней среды. Суверенитет рождает гарантии независимости и развития.
Наиболее важным обстоятельством является то, что, если самоопределившийся субъект отказывается признать любые внешние претензии к себе и настаивает на признании себя со стороны других субъектов, он получает шанс получить поддержку некоторых признанных членов международного сообщества, интересам которых начинает соответствовать деятельность этого нового самоопределившегося субъекта.
Описанный поведенческий феномен, как показывает мировой опыт, является универсальной тенденцией. То есть, путь к достижению признания лежит через действия субъекта по стимулированию внешних интересов в свою поддержку. Это получается тогда, когда субъект решает свои собственные проблемы так, что это начинает вызывать значительный внешний интерес. В этом и состоит «загадка» зарождения и утверждения новых субъектов в мире международных отношений. Субъект сам меняет баланс интересов и сил во внешнем мире, порождая интересы признания своих прав. Сначала, это приводит к его фактическому признанию и внешней поддержке, а потом и, к юридическому признанию.
В любом случае, гарантией успеха самоопределившегося субъекта является его суверенность – отказ от намерений стать частью политики какого-то внешнего субъекта. В противном случае, субъект может действовать не из своих интересов, а в угоду интересов своего партнера, зачастую даже натравив против себя и этого признанного партнера. В таком случае, самоопределившийся субъект теряет интерес к себе, и избранный партнер может сам подавить или использовать самоопределившегося субъекта в угоду урегулирования своих отношений с противниками.
Только суверенные решения и действия нового субъекта способны разделить внешние интересы вокруг себя и, тем самым, создать баланс интересов и сил вокруг себя. Такой баланс всегда формирует для субъекта возможности для внешней поддержки своим усилиям – субъект получает внешнюю энергию в поддержку своих действий. Исходящие из национальных интересов внешних сил симпатии или антипатии к действиям самоопределившегося субъекта решают характер внешней поддержки. Умение осознать характер интересов внешних сил является основой политического сознания самоопределившегося субъекта.
Как видим, самоопределившийся субъект относится к тем политическим факторам, над которыми установить монопольную власть не под силу никому. Слишком много интересов вызывает такой субъект в международной системе, и слишком много противодействующих сил склонны пользоваться фактором самоопределившихся субъектов. Действующие игроки сами создают расклад вокруг самоопределившегося субъекта, обеспечив тем самым, его выживание и усиление. Кончено, все это «срабатывает» в случаях, когда самоопределившийся субъект ведет себя последовательно и не сходит с выбранного пути. Самоопределение не приемлет «шуток».
Республика Армения в перипетиях глобальных перемен: закономерны ли были победа и поражение в войне за Нагорный Карабах?
Наш разговор был бы неполным, если бы я не затронул судьбу возрожденной армянской государственности в результате демонтажа СССР. Исходя из вышеприведенных рассуждений, попробуем распознать причины результатов двух Карабахских войн, и в первую очередь, причину коллапса в 2020 году проекта Республика Арцах, сформированного в 1991 году.
Проект Республика Арцах является непосредственным результатом ликвидации Конституции Советского союза в 1991 году. До этого, в составе СССР первые шаги по становлению армянского государства делались на базе проекта «Миацум» (воссоединение Нагорного Карабаха с Арменией).
Ликвидация советской Конституции привела к тому, что правовая основа размежевания и территориального разграничения новых государств постсоветской территории оказалась размытой – государства провозглашались на основе национальных проектов отдельных народов этого пространства. Эти проекты были субъективны, но требовали некоторого универсального отношения к себе – принципов международного признания.
Как и следовало ожидать, непосредственно перед распадом СССР перед международным сообществом встал вопрос о подходе к новым странам на постсоветском пространстве. Главным вопросом был вопрос о принципах признания этих государств. Такие принципы, в частности, были предложены Европейским союзом16 декабря 1991 года. Важным в этом подходе было то, что они проявили готовность «признать, в соответствии с обычными нормами международной практики и политическими реалиями в каждом отдельном случае». При этом, приоритет был отдан принципу самоопределения.
Однако, принципы признания новых государств были выдвинуты и самими новыми государствами бывшего Советского союза – реальную шкалу признания дала декларация о создании СНГ новыми странами постсоветского пространства (Алма-атинская декларация 21 декабря 1991 года). Без учета конкретных политических реалий и политико-правовых процессов, развернувшихся в среде субъектов бывшего СССР на фоне ликвидации советской Конституции, взаимно были признаны все бывшие советские республики в их имеющихся административных границах. То есть, в обиход был введен универсальный принцип признания без учета политических реалий. Здесь и установился ключевой вектор международных процессов. Все остальные страны мира (в том числе – члены Евросоюза) впоследствии следовали этому подходу.
Как следовало ожидать, практически все несогласные с этим подходом иные государственные образования подверглись силовому давлению со стороны признанных субъектов. Одной из таких образований был Нагорный Карабах. Объявивший о своей независимости 6 января 1992 года, он сразу же подвергся агрессии со стороны новообразовавшейся Азербайджанской республики. Получив международное признание и войдя в состав СБСЕ, эта страна посчитала, что получила право на применение силы с целью «восстановления своей территориальной целостности». Этот факт был сразу же замечен мировым сообществом – в начале 1992 года столицу НКР посетили высокопоставленные чины ООН, СБСЕ и многих стран. Но Азербайджан не волновало вмешательство международного сообщества – было заметно, что он вынашивает планы по уничтожению Нагорного Карабаха военным путем.
Отношение международного сообщества стало превалирующим фактором в вопросе формирования позиций субъектов в регионе конфликта. 30 января 1992 года (будучи признан всего несколькими государствами) Азербайджан в один и тот же день с Арменией был принят в состав СБСЕ. Суверенитет обеих государств был признан со стороны СБСЕ на условиях признания ими факта существования разногласий по принадлежности Нагорного Карабаха и обоюдного согласия на то, что будущий статус Нагорного Карабаха будет определен на мирной конференции под эгидой СБСЕ. Оба государства дали такое согласие, взяв на себя обязательство решать вопрос мирным путем.
Никто не мог игнорировать факт, что бывшая автономная область Нагорного Карабаха не принимала никакого участия в формировании Азербайджанской Республики, и наоборот, сформировала свое самостоятельное государство. 31 января 1992 года, СБСЕ принял решение отправить миссию в регион конфликта (в том числе, в Нагорный Карабах) с целью изучения ситуации на месте. 6-7 февраля 1992 года миссия прибыла в регион и по итогам визита 24 марта было принято решение о созыве Минской конференции для определения статуса Нагорного Карабаха. Для подготовки конференции была создана рабочая группа из представителей одиннадцати стран (Минская группа СБСЕ).
Однако, уже 13 февраля 1992 года Азербайджан нарушил взятое на себя обязательство и начал обстрел Степанакерта из Шуши реактивной артиллерией, поставив начало крупномасштабной войне. Находящийся в полной блокаде Нагорный Карабах был вынужден пойти на прорыв блокады военным путем в мае 1992 года.
Проблема созыва конференции и определения статуса Нагорного Карабаха осталась открытой. Таковой она оставалась до сентября 2020 года, когда Азербайджан решил военным путем окончательно завоевать Нагорный Карабах. Более того, большие сложности возникли после того, когда Азербайджан в 1994 году проиграл войну и был вынужден подписать перемирие с участием самого Нагорного Карабаха. Между Азербайджаном и Нагорным Карабахом установилась устойчивая линия соприкосновения войск, и произошла сегрегация населения по этническом признаку. Сложились военно-политические реалии, где обозначились два важнейших факта: Республика Армения не признала независимость Нагорно-Карабахской Республики (НКР), а посредничающая в тот период Россия не смогла разместить в зоне конфликта свои войска (ввиду несогласия сторон конфликта).
Республика Арцах (НКР) де-факто состоялась по итогам победы в первой Карабахской войны 1992-1994 годов, а также, по итогам послевоенных переговоров 1994 года, позволивших сформировать военно-политический режим на подконтрольных НКР территориях без присутствия внешних сил. Самоопределившийся Арцах оказался способным отстаивать свой суверенитет на международном уровне. Азербайджан вынужден был подписать перемирие в документе, где Нагорный Карабах выступал отдельной стороной. В дальнейшем, в период проведения трехсторонних переговоров по согласованию текста «Большого политического соглашения», ни Россия, ни Армения, ни Азербайджан не смогли оказать влияния на решения Нагорного Карабаха. Это обстоятельство повлияло на действия внешних сил по отношению к Арцаху.
На саммите СБСЕ в Будапеште в 1994 году итоговое решение было принято со ссылкой на трехстороннее соглашение по перемирию. А по итогам саммита, Действующий председатель СБСЕ направил письмо руководству НКР о том, что НКР считается отдельной стороной конфликта. Начиная с 1988 года было принято множество резолюций со стороны США и Евросоюза, поддерживающих право Нагорного Карабаха на участие в решение своей судьбы. Роль Нагорного Карабаха в международных делах, явно соответствовала интересам западных стран, поощряющих самостоятельность стран постсоветского пространства. Армения и Арцах действовали в унисон с тенденциями мирового развития. Сложилась международная конфигурация интересов, которая обеспечила победу Армении и Арцаха в первой карабахской войне.
Примечательно и то, что установившийся после войны характер военно-политического режима в Арцахе вынудил Россию оказывать значительную военную поддержку НКР и Армении. Фактически, данная схема военно-политического баланса в регионе конфликта вынудила Россию пойти на поощрение усиления вооруженных сил на территории Арцаха. Иных методов обеспечения своего влияния на Арцах, сдерживания военной активности Азербайджана и поддержания баланса сил у России не было.
В рамках ОБСЕ оставалась актуальной позиция, согласно которой, Арцах в рамках бывшего НКАО имеет право на получение будущего статуса в рамках переговоров конфликтующих сторон под эгидой ОБСЕ. Варианты определения статуса Арцаха предоставляла Минска группа СБСЕ/ОБСЕ. Право на определение статуса было признано за населением бывшей НКАО – территории за его пределами было предложено вернуть Азербайджану с обязательным условием предоставления Нагорному Карабахе коридора, связывающего его с Арменией. Обязательным условием урегулирования конфликта указывалась международная миротворческая миссия в лице международного контингента.
Но, де-юре территория, подконтрольная Нагорно-Карабахской Республике формально оставалась признанной за Азербайджанской Республикой со стороны всего международного сообщества, в том числе, Республикой Армения.
Что было самым важным обстоятельством в такой ситуации? То, что весь этот период формальное право на применение силы против НКР осталось за Азербайджаном. Армения не признала НКР как независимое государство, а Азербайджан периодически заявлял о своем праве применить военную силу для восстановления своей территориальной целостности согласно статье 51 Устава ООН. Тем не менее, Азербайджан не отказывался от переговоров, формально согласившись с базовыми принципами мирного урегулирования. Описанный статус-кво «на земле» и в международных переговорах длился 26 лет (1994-2020 г,).
Здесь надо коротко поговорить «о другой стороне медали». За указанный период произошли важнейшие события, радикально изменившие ценность Республики Армения и смысл конфликта вокруг Нагорного Карабаха для международного сообщества.
В контексте сказанного, главным вопросом является следующий: какие трансформации происходили в сфере выработки и принятия решений Республики Армения и Нагорно-Карабахской Республики? Конкретнее – что происходило с суверенитетом армянских государственных образований?
Первое, что можно утверждать без всяких сомнений, это то, что свое отсутствие в конфликтной зоне НКР Россия, без особого сопротивления, компенсировала полной узурпацией суверенных прав Республики Армения. Судя по всему, руководство Республики Армения не только не сопротивлялось таким тенденциям, но и, максимально поощряло. Уже в 1992 году охрана границ Армении была передана российским погранвойскам, а страна стала членом ОДКБ. Не сумев ввести свои войска в Арцах, Россия в феврале 1995 года добилась размещения своей военной базы на территории Республики Армения. А в 1997 году заключила с Арменией договор о дружбе и взаимной помощи, привязав систему безопасности Армении к себе. Со временем, все военные и экономические структуры были интегрированы в российские ведомства. Позднее, в Армении была создана совместная армяно-российская группировка войск и совместное противовоздушная оборона. Одновременно, Республика Армения сама узурпировала все суверенные права НКР, включая право на участие в переговорах. В итоге, право на вынесение всех военно-политических решений перешло к России.
Судьбу НКР могли решать уже Россия и Азербайджан – все права на Нагорный Карабах со стороны Армении и международного сообщества были переданы Азербайджану. НКР осталась беззащитной перед возможными внешними играми вокруг ее интересов. Сама Республика Армения оказалась скованной бесчисленными обязательствами перед Россией и не могла свободно устанавливать отношения с другими государствами. Это привело к безнадежному технологическому отставанию, в том числе, вооруженных сил. Фактически, на тридцать лет Армения отстала от процесса мирового развития. Параллельно, Россия и Азербайджан выстраивали новые, вполне партнерские отношения. Любые действия России в регионе уже не могли не согласовываться с Азербайджаном. В какой-то момент, это должно было сыграть роковую роль для Армении и Арцаха. Так оно и произошло.
Со временем, начиная с 2010 года, Россия взяла курс на противостояние с США и Европой. Разразившийся с 2014 года конфликт вокруг Украины и последующий ввод российских сил в Сирию, перевел это противостояние в открытую конфронтацию. В результате, все страны, сотрудничающие с Россией, оказались перед серьезным выбором. И, в совершенно тупиковой ситуации оказалась Армения. Полное сращение с Россией и так лишало ее возможности развиваться в унисон с требованиями мировых тенденций. Но конфронтация России с Западом поставила Армению перед судьбоносным выбором в деле обеспечения своей безопасности. Армения оказалась запертой в лагере отвергаемых Западом «реакционных сил» в лице ОДКБ и в тисках очередного российско-турецкого сговора. Достаточных усилий по осмыслению этой опасной ситуации проявлено не было.
Все более сближающаяся с Турцией и Азербайджаном Россия превратила Армению в ресурс для обеспечения союзнических отношений с первыми. Начиная с 2010 года Россия начала снабжать Азербайджан оружием, открыто нарушив баланс сил в регионе. В момент, когда Россия решила ввести свои войска в зону конфликта, она вынесла совместное решение с Турцией и Азербайджаном, и поставила Республику Армения перед фактом полной беззащитности. Еще перед большим фактом была поставлена НКР – с ее представителями вообще не было разговора, поскольку речь шла о расчленении ее территории.
Потеря суверенитета должна была привести к всесторонней изоляции Армении. Россия из союзника превратилась в главный фактор изоляции и ослабления Армении. Противники России долго оставались безразличными к Армении. Никто из стран мира не моргнул глазом в период 44-го разгрома Армии обороны Арцаха и раздела ее территории между Азербайджаном и Россией. А упреком Армении стал коллективный хор восклицаний: «Мы действуем на территории Азербайджана – Армения не признала независимости Нагорного Карабаха». И это было только началом.
Вход войск Азербайджана на международно-признанную территорию Республики Армения показал, что никакого суверенитета за Арменией никто не признает. И все уговоры уважать Республику Армения на территории в 29 800 квадратных километров не имеют никакого воздействия на международную систему.
Мы имеем дело с банкротством отвергающей ценность суверенитета национальной политики. Надо хорошо усвоить простую истину: при распаде любой существующей политической системы для ее бывших составляющих элементов единственным методом обеспечения своего стабильного бытия и безопасности является самоопределение. Отказ от него делает субъект объектом торга для других. Именно с этим мы имели дело с Республикой Армения.
Армянская политическая мысль так и не смогла разобраться в логике армяно-российских отношений, но и в логике самой политики России в нашем регионе. То обстоятельство, что армянский народ и Республика Армения всегда являлась и являются не целью, а средством регулирования отношений России с другими странами, в частности, с Турцией, осталась недосягаемой для армянских политиков. Факт в том, что между Россией и Арменией не может быть стратегического союзничества.
Одно направление политической мысли считает верным делегировать все свои проблемы России, поскольку нет возможности противостоять мотивам ее действий. В реальности, это вылилось в политику интегрирования системы безопасности в российскую. Банкротство этой политики актуализовал другое направление политической мысли. Участились мнения о том, что Россия является однозначным врагом Республики Армения, и единственным путем обеспечения безопасности и суверенитета Армении является вытеснение России из региона. Достижение такой цели предлагается сделать путем союзничества с западными противниками России. Есть мнения и о том, что реальные возможности для вытеснения России из региона и Армении содержатся в идее нормализации отношений с Турцией и Азербайджаном. В последнем случае считается, что сложности в отношениях Армении с соседними странами связанны с Россией и не имеют иных причин, в том числе, причин, связанных с самими Турцией и Азербайджаном.
Какого-либо консенсуса по этим представлениям в Армении не достигнуто. Объединяет всех последователей этих «теорий» убежденность в том, что Армении нужен могущественный «покровитель». Если не Россия – то США. Понимания исключительной важности проведения основанной на интересах суверенной политики не имеется.
Послесловие
Если попробовать из всех сделанных в этой статье рассуждений сформировать полезный для себя вывод, то, пожалуй, таким выводом может быть следующее утверждение:
Началом и концом любой политики является формирование субъекта с суверенной стратегией посредством самоопределения, и достижение его признания со стороны окружающей среды. Политика, это борьба за свои права. А механизмом ее осуществления является наука и практика принуждения признать свои права всеми. Международное же право это ноты в руках виртуозного игрока. Все остальные «жизненные убеждения» являются только результатом субъективной трактовки собственного жизненного опыта. Как написано в Библии: нечестивые, «заповеди божьи подменяете традициями отцов и дедов своих». Пожалуй, более точной характеристики присущих человеку заблуждений трудно найти.